Им там отведено не очень много - страниц 20-30 из тысячи (это если за два тома).

Читаю зачастую то, что мало кому тут интересно (тебе охота обсуждать воспоминания Милюкова или творчество И. Шмелева?), а к спорам охладел.
А перечитываю то, что и без меня большинство читало и своё мнение давно составило.

Отредактировано Леший (2023-12-15 12:24:08)

Игемон, народ на Иевлева ропщет!

Ему закономерно отвечают:

Каков наглецЪ!

Еще у одного блогера (не самого, сказать, последнего) лучшее из прочитанного за год - трилогия "Ходящие в ночи":

Читаю книгу Бориса Чертока "Ракеты и люди. Лунная гонка".

Рекомендовал бы кое-кому ознакомиться хотя бы с первыми главами.

Его мнение об отставании зиждилось не на том, что он видел своими глазами у американцев, а на том, что они преподносили о своей космической программе в прессе. А там у них, конечно всё было чики-пуки.

Про детектив как зеркало жизни

Жанр детектива постепенно вырождается и даже умирает, потому что вырождается и умирает эпоха, которая его породила.

На смену детективу приходит триллер – повествование о маньяке - безумце, который воплощает в жизнь свои чудовищные фантазии.
В детективе такая фигура просто невозможна, потому что главные его персонажи – сыщик и хитрый преступник, которого ловит сыщик – рационалисты до мозга костей.

Детектив подобен игре в шахматы, это – битва умов, причем, если говорить о сыщике, то это ум еще и вооруженный средствами современной науки и техники. Но обратимся пока к преступнику и даже не к нему самому, а к преступлению, которое он совершает.

Это – не обычное преступление.

Обычные преступления, каковые составляют большинство в той статистике, что ежедневно поступает в полицейские органы – это преступления, совершенные по страсти.

Два пьяницы напились и один ударил другого бутылкой, муж убил жену в порыве ревности – вот примеры таких преступлений.
Сыщика из детектива, конечно же, такие преступления не интересуют (вспомним, что Шерлок Холмс постоянно читал газеты, чтобы узнать о каком-нибудь «особенном» преступлении и в большинстве случаев бывал разочарован).

Преступление, которое может привлечь внимание сыщика и для которого нужен «преступник-рационалист», это преступление сконструированное, сложная головоломка, которую разгадать дано не каждому, некое подобие механизма, устройство и принцип работы которого нужно понять.

Преступником, который его задумывает и осуществляет, конечно, тоже движет и страсть, и корысть, но они вторичны, главное – работа ума, изощренная загадк. Он подобен богу-часовщику из ньютоновской картины мира, создающему механизм вселенной, а сыщик подобен ученому эпохи классической науки, который этот механизм изучает.

Только преступник – не добрый бог, а имморальный, впрочем, полагаю. и буржуазный «бог вольтеровско-ньютонинского деизма» не лучше.

При этом внешне такое преступление может выглядеть совсем как обычное, совершенное недоумком под влиянием сиюминутной страсти, а может выглядеть и иначе – как откровенная загадка (как в хрестоматийном случае с убийством в закрытой комнате).
Но это никоим образом не чудовищные, подавляющие воображение, мрачные, жестокие убийства, совершаемые маньяками.

Более того, в классическом детективе есть даже пародийное предсказание триллеров, но фактически высмеивающее их – «Убийство на улице Морг» Эдгара По, где чудовищное, кровавое убийство, навевающее мысли об опасном безумце, совершено ... обезьяной!

Теперь понятно, какая же эпоха – сегодня уже уходящая! - породила детектив.
Это эпоха Просвещения, эпоха классической науки и апологии технического прогресса, эпоха, требовавшая от людей рационального поведения, ценившая ум и изобретательность.
Эпоха классического капитализма, наконец.
Недаром ведь главные преступления детектива – не святотатство, не прелюбодеяние, не клевета, а преступления против жизни и собственности – кража и убийство.

А ведь индивидуальная безопасность и богатство – ключевые ценности мира буржуа.

Еще одно главнейшее условие возникновения и существования детектива – наличие универсальной системы законов, нарушение которых влечет за собой обязательное и строго определенное наказание.

Людям современности такое положение дел кажется естественным и «извечным», однако так было не всегда.

Идею о том, что все равны перед законом, независимо от пола, происхождения, расы, социального положения и что все должны в одинаковой мере отвечать за одинаковые преступления принесла только буржуазная эпоха.

Идея всеобщего, общегражданского права – это один из главных лозунгов буржуазных революций, в частности, Французской 1789 года.

В добуржуазую эпоху - в феодальной Европе и в античности люди считали нормальным, что аристократ имеет право на присвоение собственности, а то и на убийство простолюдина.

В Греции и в Риме свободный рабовладелец, отец семейства имел право на убийство не только своих рабов, но и детей (которые рассматривались как его личная собственность) и супруги, если он застал ее за актом измены (во всяком случае, таков был закон Рима).

Сама мысль о том, что если на улице обнаружен труп горожанина, то нужно теперь искать его убийцу, показалась бы средневековому человеку нелепой.

Поэтому детектива как жанра литературы не было ни в средние века, ни в античности.

То же и воровством. В одной книге по истории Османской империи я вычитал интересный рассказ.
В Османской Турции не было полиции.
Если человека обворовали на рынке, то обращаться ему было некуда.
Любой чиновник в ответ на жалобы сказал бы просто «не будь разиней».
Воришек, конечно, наказывали, но только если ловили с поличным, что было редкостью (зато уж поймав, наказывали жестоко, и эта жестокость была прямо пропорциональна разгулу преступности!).

Но если человек хотел все же вернуть украденную у него вещь (например, перстень – памятный подарок), то он обращался ... к главе цеха воров.

Воры тоже объединялись в организации взаимопомощи вроде цехов ремесленников.
Всю свою «добычу» они не забирали себе, а сдавали главе цеха и от него получали свою долю (остальное шло, например, вдовам умерших товарищей, их детям, заболевшим «коллегам» и т.д.).
Глава цеха мог продать жертве его вещь...
Совсем другой мир, с совсем другими правилами, где сюжет детектива немыслим....

Известный французский «социолог детектива» Люк Болтански пишет, что детектив – порождение буржуазного государства-нации (нации не в этническом, а в политическом смысле), гражданского общества, возникшего на Западе после буржуазных революций.

Именно реальность этого сообщества – наличие универсального закона, продуманной классификации преступлений и наказаний, полицейской службы (которая даже в Европе появляется лишь в 18-19 веках!) - и увековечивает детектив как «нормальное положение вещей».

Я бы добавил, что это общество (правильнее его назвать обществом классического капитализма) и природу представляло себе как некую унифицированную реальность с универсальными, везде одними и теми же законами (картина мира ньютонианской науки).

В античности и в средневековье было не так: аристотелевская картина мира предполагала, что на небе и на земле – разные законы (ибо небо, по Аристотелю, состоит из особого, пятого элемента – эфира).

При этом и революция в физике начала ХХ века, связанная с теорией относительности Эйнштейна и квантовой механикой, тоже покончила с идеей унифицированного мира: теперь ученые считают, что в микромире действуют законы квантовой, а в макромире – релятивистской механики, а не везде и всюду законы механики Ньютона, как думали раньше.

И вот вам параллелизм науки и политической истории! – ценности классической буржуазной демократии, пресловутые «принципы 1789 года» в ХХ веке тоже переживают сильнейший кризис.

Принято утверждать, что этот кризис был преодолен после второй мировой войны, когда Запад вновь «вернулся к демократии».
Но еще философы Франкфуртской школы в 1950-х заметили, что это какая-то особая «тоталитарная демократия».

Теперь-то, в 21 веке уже очевидно, что от демократии там мало что осталось: общество посткласического капитализма – это мир, где
«все равны, а некоторые равнее»,
где «недостаточно демократичные страны» наказывают бомбардировками,
где «меньшинства» приобретают характер элит, у которых есть «правовые привилегии» - почти как у аристократов «Старого режима».

Неудивительно, что в этом иерархичном обществе квазидемократии детектив вырождается и исчезает, на место ему приходит триллер – мрачная апология всемогущего психопата..

У Люка Болтански есть интересное замечание о России.

Он пишет, что, казалось бы, после 1991 года в России стали «строить демократию» значит, должен появиться «новый российский детектив».
И вроде бы в 90-е прилавки российских книжных магазинов были завалены такими «детективами» в ярких обложках...

Но детективами они были лишь по названию.
В основном это были «боевики», где в отличии от детектива, в котором разгадываются загадки, идет борьба «умов», читателю предлагается примитивное, лобовое, силовое столкновение добра и зла (где не всегда побеждало добро).
Что - добавлю я от себя – доказывает, что никакого классического капитализма, подобного западному протестантско-рациональному капитализму 19 века, у нас, конечно, не было.

Нечто подобное наличествовало в советской литературе, но в 1960-е-1980-е годы, не позже (и не раньше!).
Это детективы Адамова, Вайнеров et cetera...

Специалисты по истории советской литературы знают, что в сталинскую эпоху детективов в строгом смысле слова в СССР не писали.
Под их маркой издавались «шпионские романы», где преступник - хитрый и наглый агент враждебной державы, а за внешне невинными экономическими преступлениями все равно скрывается «политика», «диверсии».

Советский детектив рождается вместе с советским «теневым капитализмом» и его отрицательные герои – «теневеки»-спекулянты, фарцовщики, цеховики, на крайний случай – торгаши-взяточники и ловкачи.
Связь детектива и духа капитализма и здесь очевидна.
Только в западном детективе сыщик стоит на страже частной собственности и ее владельцев, а в советском – наоборот, он борется с капитализмом от лица социалистического государства...

Понятно, кстати, почему в эпоху Ельцина детектив исчезает, уступая место боевику.
Социолог Борис Кагарлицкий (объявлен иноагентом и включен в список экстремистов и террористов) в своей давней книге «Реставрация в России» (2000) писал, что в 90-е в России, конечно, утвердился капитализм.
Но только если иметь в виду корпорации, связанные с торговлей на мировом, капиталистическом рынке.
А капитализм классический, вырастающий на почве мелких хозяйств, который был в Европе с 17 по 19 век, и который нарождался внутри СССР в недрах теневого рынка, наоборот, в ельцинщину был практически уничтожен бюрократически-олигархическим государством (или напрямую или при его попустительстве).
Я думаю, именно это уничтожение и отразил «боевик 90-х»...

Последний всплеск мелкобуржуазного сознания – детективы Донцовой и Акунина (объявлен иноагентом) в эпоху 00ых , когда на короткий срок, на фоне «жирных цен»» на углеводороды, снова зацвела российская мелкобуржуазная цивилизация.

Но вскоре она вступила в конфликт с государством ( события 2012-го) и почти исчезла..
Очевидно, теперь снова наступает эра не детектива, а «шпионского романа»...

Павел Селуков

Книжные люди.

Я с пятнадцати лет нечаянно просвещаюсь. То есть с 2001 года. Я должен был стать эрудированным человеком, чтобы закадрить одну девушку. Я хотел добиться низкого через высокое. С девушкой не срослось, но я как-то, знаете, увлекся. Мама у меня особо не читала, папа не читал особо, никто кругом вообще не читал, поэтому я выглядел каким-то идиотом. Сначала я прочел школьную программу, классику всякую, а потом, знаете, пошло-поехало. А книги ведь не дешевые. Поэтому я поехал на Центральный рынок к букинистам. Я вообще быстро пристрастился к букинистам, к атмосфере развала, книжному секонд-хенду. К ощущению обязательной жемчужины посреди уродства. Я, знаете, сначала в такое даже не поверил. Ну, что сотни миров - судьбы, там, характеры, приключения, драмы, тайны, всякое-разное - могут лежать передо мной, а я могу взять любой мир и зайти в него, пожить в нем, изучить, попереживать, порадоваться, позлиться, поржать, поплакать, повозбуждаться. Но больше всего мне почему-то нравились герои, за которых неловко, стыдно. Помню, мне было ужасно стыдно за князя Мышкина, когда он толкал свои речи перед Епанчиными, за завтраком. А теперь мне стыдно за Епанчиных. Видимо, это и есть духовный рост. А еще мне нравились специально выдуманные миры, вроде Бредбери, Хайнлайна, Гарри Поттера и Властелина колец. Наверно, это из-за того, что у меня детство так себе было. Нет, оно было прикольным, но все же не детским, не ламповым. Меня в шесть лет отдали на карате, отец на тренировки ходил, ни одной не пропускал. А после тренировки отрабатывал со мной удары дома, как бы дополнительно тренировал. Мы с ним спарринговали. Если я ошибался, то получал. Я частенько получал. Но и бить его мне тоже нравилось. Сейчас это кому-то диким покажется, мол, отец бил, травма и т.д. Но на самом деле я никогда так не думал - вот, отец меня бьет. Хотя он меня и вицей хлестал, когда учил бегать на выносливость. Не знаю. Я про себя даже как про ребенка никогда не думал. Это все, наверное, из другого мира, подлунного, не солнечного. Одно могу сказать - если б отец меня не учил, а учил он меня, потому что любил, я бы вряд ли выжил на улице. Я и сейчас, кстати, очень выносливый. Пять километров спокойно пробегаю сразу после восьми подходов с гантелями. А мне ведь тридцать семь. Но теплоты, нежности мне все равно не хватало. Вот я и ходил за теплотой и нежностью к Властелину колец и Гарри Поттеру. Я только сейчас стал понимать, как хорошо, что нам есть куда сходить за теплотой и нежностью.
2003 год. Мне тогда было семнадцать лет. В ту пору, кроме художественной литературы, меня будоражило ницшеанство. Я применил его к тренировкам по боксу, сделав их актом философского познания, как бы шажком к сверхчеловеку. Я из карате в бокс ушел. Я Марко Антонио Барреру полюбил. Не вообще, а как боксера. Я это к тому, что я очень был в себе уверен, прямо очень.
У букинистов главным был Саша, а помощницей у него была Лена. Лена носила двадцать лет жизни, голубые глаза, фарфоровую кожу и большую грудь, которая волновала меня даже под свитером. А еще она странно себя вела. То, знаете, флиртовала со мной чуть ли не до обжиманий, то, стоило мне открыть рот, уходила вглубь магазина и там стояла, будто я ее обидел или она обиделась.
Букинисты в таком как бы контейнере ютились из фанеры, при скудном освещении. Поэтому когда Лена читала, она фонарик на лоб надевала, есть такие. Тут она тоже в конце контейнера сидела, офонарившись. Даже головы на меня не подняла. Я, конечно, в книги сразу руки погрузил и стал к ней через книги подбираться. Подобрался.
- Привет, Лена. Что читаешь?
- Не отвлекай.
- Что там такое?
И она показала. «Орден Феникса». Новая книга про Гарри Поттера. У меня аж в глазах побелело.
- Ее же еще нет!
- Есть. В Москве. Мама летала, привезла.
- Тебе сколько осталось?
- Я не дам.
- Лена, ну дай, пожалуйста.
- Не дам. У меня уже очередь.
- Лена, дай мне, пожалуйста! Я все, что хочешь сделаю!
- Паха!
Я обернулся. Дрюпа с кульком стоит. Бледный. Он меня на год младше, наш, с района. Знает, что я здесь постоянно трусь.
- Чё надо?
- Я икону заложил.
- Какую икону?
- Золотую. С груди. Родители подарили.
- И что?
- Телефон купил у алкаша. Тут ходят, продают.
Дрюпа потряс кульком.
- Думал, продам, выкуплю икону у золотников и наварюсь. А он китайский, ненастоящий. Не покупает никто.
- И что делать?
- Алкаш на цыган работает. Они возле «Товаров Прикамья» стоят, две «Газели». Пошли телефон им вернем и деньги заберем.
Дрюпа чуть не плакал.
- Пошли.
Лена схватила меня за рукав.
- С ума сошел? Вас порежут!
Я достал нож-«бабочку» и лихо крутанул в руке.
- Да я и сам могу.
Ради таких вот моментов мы и играем во все эти игры, не так ли?
- На, забирай. Только никуда не ходи.
Лена буквально всучила мне «Орден Феникса».
- Ты серьезно?
- Да. Она твоя. Навсегда, насовсем. Только никуда не ходи.
- Хорошо.
- Обещаешь?
- Обещаю.
- Клянешься?
- Клянусь.
- Ну ладно.
Она смешная такая с этим фонариком.
Мы с Дрюпой вышли на улицу и пошли к цыганам. Я спрятал книгу за пазуху.
Цыгане тусовались между двумя «Газелями», получали налик с алкашей. Я сразу очень уверенно забурился в их кодлу. Дрюпа за мной.
- Пацаны, здорово. Телефончик хотим вернуть.
Кодла притихла. Старший цыган усмехнулся.
- Покажи.
Я взял у Дрюпы кулек, достал телефон и отдал цыгану. Цыган открыл коробку, посмотрел, поковырял внутри пальцем.
- Что с ним не так?
- Да всё. Он китайский, паленый.
- Хочешь сказать, мы обманываем?
- Я хочу сказать - верните деньги. Пацан икону заложил. Некрасиво.
- Надо думать, что покупаешь, сам виноват.
- Верни деньги.
- А если не верну?
- А если раз на раз?
Я медленно расстегнул куртку. Отдал «Орден Феникса» Дрюпе. Цыган обомлел.
- Это че, новый Поттер?
- Сам что ли не видишь?
- Откуда..?
- Мать из Москвы привезла.
- Дашь почитать?
- Деньги вернешь?
- Верни ему деньги. Дашь почитать?
Цыган помладше достал «котлету» денег и отсчитал Дрюпе три бумаги.
- Я сам еще не читал.
- Когда прочитаешь - дашь?
- Когда прочитаю - дам.
- А ты долго читаешь?
- Дня за два осилю.
- Давай тогда в среду в три на этом месте?
- Давай.
Пожали руки и разошлись. Цыгана я не обманул. Эта книга вообще впечатляющее совершила путешествие, даже в зоне побывала. А в конце она опять вернулась к Лене. А Дрюпа выкупил икону и больше в такие неприятности не попадал. А я после этой истории стал иначе смотреть на подержанные книжки. Я стал придумывать им биографии, предполагать путешествия. Сейчас даже подумываю написать об этом роман, связать в один пучок казалось бы несвязуемое. У меня до сих пор лежит полное собрание сочинений Достоевского, перепачканное то ли вином, то ли кровью.
Я это к тому, что к книгам можно относиться и так. Потому что книги - это люди, а люди - это книги. И ничего интереснее людей люди пока не придумали.