30-й маршрут.
Очная ставка спустя полвека: гибель туристов на Лаго-Наки глазами очевидца
Через три недели исполнится 46 лет событиям, которые впоследствии назвали «трагедией на Лаго-Наки». Свидетелей практически не осталось, ведь прошло почти полвека. Но «Краснодарским известиям» удалось найти человека, участвовавшего в поисковой операции.
9 сентября 1975 года по Всесоюзному туристскому маршруту №30, проходящему от Лаго-Наки до Дагомыса, отправилась группа из 53 участников. Аномальный ураган преградил им путь и унес жизни 21 человека.
В 1975-м Борису Викторовичу Колосову был всего 21 год. «Зеленка», как он сам про себя говорит. Сегодня наш герой внешне напоминает деда-лесовика, Санта-Клауса и Шона Коннери вместе взятых. Все свои 67 лет прожил в заповеднике на кордоне Гузерипль. Когда произошли те сентябрьские события, работал здесь же радистом. Знал местность наизусть. А с туристами, как и с инструкторами, и с группами, был на одной волне: с каждым находил общий язык.
Перед тем как отправиться в дорогу, я перелопатила интернет в поисках информации о той группе. В принципе, статьи похожи. Очень подробно описано, что тогда происходило на Лаго-Наки. Что нового можно сказать? Еще раз напомнить об опасности, подстерегающей в горах? Да, наверное. Сейчас туризм настолько популярен, что многие предпочитают неделю в палатке, чем в 5-звездочном отеле. Не говоря уже о полетах на парапланах/самолетах/вертолетах, спусках и подъемах на всевозможные горные/морские места. Нас хлебом не корми, дай экзотики и адреналина в кровь.
С этими мыслями мы и приехали к Колосову в заповедник. Адыгейский сыр, хлеб, чай в уличной беседке. Наш разговор был похож на очную ставку: мы говорили об известных фактах — Борис Викторович подтверждал их или опровергал. Всесоюзный туристский маршрут №30 «Через горы к морю» — таково официальное название легендарной «тридцатки». Начинался он от поселка Гузерипль в Адыгее, а завершался в курортном Дагомысе.
Маршрут не «категорийный», асы туризма по нему не ходили, сюда приезжали люди с разной физической подготовкой — отдохнуть, пройтись с рюкзаком, похлебать кострового супчика и попеть песни под гитару. В Советском Союзе это была разновидность «оздоровления трудящихся» — путевки разлетались по предприятиям и организациям во все уголки нашей необъятной. Несколько дней по горам-долам — и ты в Дагомысе, купаешься в Черном море. Что может быть лучше?
Понимать инструктора по взгляду
— Вы мне сейчас начнете такие небылицы рассказывать, что хоть фэнтези снимай, — строго говорит Борис Викторович. — Я за эти годы чего только не слышал о том маршруте! А начинать надо с того, что тогда отсутствовала подготовка кадров! Системы как таковой не было. Инструкторов катастрофически не хватало. Возьмут какого-то студента, раз проведут по маршруту, а дальше — все, сам группу веди.
А что такое настоящий инструктор? Он должен отлично знать местность, географию, ботанику, психологию, астрономию, уметь и суп на костре сварить, и песню под гитару спеть. Но главное — быть грамотным организатором, чтобы люди тебя ни с одного слова понимали — с одного взгляда! Вырастить одного толкового инструктора, чтобы с любой группой мог справиться, можно минимум года за три.
Я не виню ребят, которых отправили в качестве инструкторов: Ольгу и Алексея, кажется, так его звали (Ольгу Ковалеву и Алексея Сафонова, студентов Донецкого сельхозинститута. — Прим. «КИ»). Тогда это была норма — отправлять с туристами молодых и неопытных.
Ту группу под №93, которую сформировали в начале сентября 1975-го на турбазе «Горная», Борис Викторович хорошо помнит. Состав оказался разномастным: по путевкам приехали из Средней Азии, с Украины, центральной России. Согласно правилам, основному походу предшествовали тренировочные, чтобы люди могли сплотиться, лучше узнать друг друга. Затем все 53 участника перебрались на турбазу «Кавказ», откуда им и предстояло стартовать.
Маршрут был следующим: турбаза «Кавказ» — приют «Тепляк» — приют «Фишт» — приют «Бабук-Аул» — приют «Солох-Аул» — пос. Дагомыс. В первый день похода группа дошла до «Тепляка». Трагедия произошла на второй. То, что ее главной причиной станет дезорганизация, напишут все. С этим Колосов согласен на все сто. А дальше рассказывает такое, что, как говорится, ни в какие ворота.
Водка? Водка!
— Это сейчас масса информации, а тогда всего несколько газет сухо сообщили, что погиб 21 человек, —
лицо Бориса Викторовича темнеет. — Знаете, я всякое повидал, но чтобы водка лилась рекой…
— Водка? — мне кажется, что я ослышалась.
— Водка, — утвердительно повторяет Колосов. — В день перед переходом на Фишт они отмечали чей-то день рождения. Посидели хорошо. Про этот факт впоследствии тоже писали. Никакой дисциплины, инструкторы спустили все на тормоза. Они и здесь, на турбазе «Кавказ», выпивали. Люди приехали отдохнуть, им особо и повода не требовалось, чтобы пригубить спиртного. Представьте: вечер, ночь — гулянка не утихает. Многие засыпают уже под утро. Состояние людей на следующий день — тоже понятно. Глубокое похмелье, есть не хочется, тошнит. Кто-то даже похмелился. А впереди довольно крутой подъем на протяжении нескольких километров.
Невыспавшиеся, злые отправились в путь. Чтобы подкрепиться, многие прихватили с собой всю ту же водку. Привал сделали довольно скоро: идти в таком состоянии тяжело. Варить обед никто не собирался — открыли консервы, бутылки, перекусили, похмелились. Настроение поднялось, но веселья не получилось.
Погода была пасмурная. Уже два дня с юго-запада тянулись серые тяжелые тучи. Время, упущенное из-за позднего подъема, сыграло против туристов. Если бы поход начался на 3-4 часа раньше, как планировалось, они смогли бы пройти наиболее сложный и крутой участок маршрута.
Видимость — нулевая
Поднимались по склону, приближаясь к альпийской зоне. Заморосил дождь, идти стало скользко. Становилось все холоднее, пошел снег. Растянувшись длинной цепочкой, группа продолжала двигаться вдоль восточных склонов горы Гузерипль. Когда поднялась метель и тропа уже не проглядывалась, группа остановилась. Видимость была нулевая — не более 2-3 метров. Ветер заглушал крики инструкторов, которые пытались собрать вместе 50 человек. Есть версия, что сомнения инструкторов — они не могли решить, идти дальше до «Фишта» или возвращаться в «Теплюк» — внесли раздор в коллектив.
— В группе началась паника, — высказывает свое мнение Борис Викторович. — За время, проведенное вместе, люди не стали единой командой, а сдружились по несколько человек. И так, по трое-пятеро они и пытались спастись.
Ольгу спасли пастухи
Спрашиваю Колосова про то, как действовали и спасали своих людей студенты.
— Единственно верным решением было бы вернуться назад, — говорит наш собеседник. — Ольга, ослепшая от снега, вывела группу в пастуший балаган, где ее спасли пастухи, они же помогли еще нескольким людям. Ее товарищ Алексей бился за жизнь каждого: возвращался на склон и небольшими группами переводил людей в более безопасное место, где они согревались около костра.
Те, кто не пошел вместе с инструкторами, попытался укрыться в лесу. Но далеко не все смогли угнаться за неформальными лидерами. О том, что произошло дальше, написаны дикие вещи. Вот лишь несколько выдержек из разных статей:
«Долго до сидевших у костра здоровых и крепких парней доносились мольбы и просьбы о помощи погибающих. Никто не пошел на выручку своим товарищам, не помог ослабленным выбраться из балки по глубокому снегу. Так туристы, сошедшие с тропы и устремившиеся за лидерами, остались брошенными на склоне горы один на один со стихией».
Девушка так и осталась замерзать
«Когда пастух Острицов, выбиваясь из сил, притащил к балагану двух девушек и попросил парней помочь вытащить еще одну, потерявшую сознание, из глубокой балки, желающих не оказалось. Он нес ее, сколько мог, по грудь увязая в снегу. По пути встретил еще двоих туристов, сидевших под большой пихтой, и велел им никуда не уходить. С большим трудом он выгнал из теплого балагана здоровых парней, чтобы они по его следам на снегу забрали девушку и двоих туристов, оставшихся под пихтой. Но парни, отойдя от теплого места, постояли немного и вернулись к балагану, сказав, что никого не нашли. Девушка, лежавшая в балке, так и осталась замерзать, никто за ней не пришел».
«Судьба двоих, оставленных под пихтой, сложилась так. Ими оказались туристы Светлана Вертикуш и Михаил Осипенко. Девушка выжила, насквозь промокшая, она постоянно двигалась, не давая себе замерзнуть. Лишь только 13 сентября, увидев вертолет спасателей, покинула свое убежище и, беззвучно плача, стала карабкаться по осыпному склону навстречу спасателям. Она единственная, кого удалось найти живой, не потерявшей самообладания, мужественно боровшейся с холодом и голодом.
Михаил Осипенко, который был со Светланой, решил найти свой брошенный рюкзак с теплыми вещами, продуктами питания и сухими спичками, но заблудился и сорвался в глубокую пропасть реки Армянки».
«Лидеры», за которыми пошли туристы, отбирали у них теплые вещи, сидели у костра, не обращая внимания на крики погибающих. Парни, вскрыв консервы и прижавшись к теплому костру, спокойно грелись. Даже когда в группе осталась последняя банка тушенки, один из них вскрыл ее и спокойно съел, не поделившись с голодными товарищами».
Мародерство было или нет?
Всю эту информацию я читаю Борису Викторовичу и пытливо смотрю на него, он недоверчиво — на меня.
— Да не было там мародерства! Я участвовал в этих поисках от начала до конца. Вечером, когда группу не дождались на Фиште, забили тревогу. Нас, работников заповедника и инструкторов турбаз, собрали и отправили на поиски. Мы с Виктором Пушилиным на лошадях отправились в сторону «Теплюка», и оттуда — по следам пропавших.
Метель была такая, что сбивала с ног. На дворе уже стояла ночь. Идти было невозможно. Решили остановиться в небольшом рубленом пологе, оставшемся после строительства дороги. Привязали коней, кое-как устроились — вещи мокрые, холодно. Переночевали. Утром Пушилин пошел дальше, а меня отправил с конями назад — с ними продолжать путь было невозможно.
К этому времени число спасателей в Гузерипле выросло. Вместе с ними двинулись обратно. Обернулись быстро, даже догнали Виктора. Шквалистый ветер резал лицо, глаза, сдувал нас, как пылинки. Ураган был аномальным. Когда под вечер второго дня спустились под перевал, туда, где пасется скот, прибыло подкрепление из Майкопа: ребята из контрольно-спасательной службы. Переночевали здесь же — вести поиски было еще невозможно. С утра операцию возобновили.
Сдуло в реку Армянка
Мнения, где искать, разделились: одна группа решила пробиваться через Гузерипльский перевал, вторая — обойти с западной стороны, с Псенодаха на Фишт. Местные предложили прошерстить район реки Армянки — может, туристов туда сдуло, ветер свирепствовал как раз в том направлении.
— Я и еще несколько ребят отправились в сторону речки, где обнаружили первую группу из 5 человек. К сожалению, без признаков жизни. Они единственные умудрились пройти альпийское криволесье (а это заросли почище, чем джунгли!) и спуститься в лес, развести небольшой костер, — продолжает рассказ Колосов.
Как выглядела наша находка? Лежит парень с гитарой. В маечке, штормовке и… с улыбкой на лице. Другие примерно так же. На всех — легкая одежда. Когда стали осматривать рюкзаки, оказалось, у каждого с собой и теплые носки, и свитера, и еды полно. А уж дров для костра — целый лес, можно было такой разжечь! Причина, по которой они погибли, нигде особо и не указывалась, — практически все туристы были выпивши. Грелись водкой.
Почему-то бытует мнение: если замерз, надо принять 100 грамм горячительного. Может быть, но не в таких условиях. Уже потом, на суде в Майкопе доктор объяснила принцип действия алкоголя: сначала происходит расширение сосудов, а потом резкое сужение. Организм не выдерживает. Внутреннее тепло обманчиво, в результате опьянения человек не чувствует, как начинает замерзать. Его клонит в сон, он засыпает и…все.
Выпившие были все, кроме Светланы, которая выжила. Писали, что она построила шалаш. Шалаша не видел, а вот протоптанную ею колею — да, она за три дня тропу проложила. Нашел ее не я — мне встретились лишь погибшие. Знаю, что она охрипшим голосом без конца спрашивала своих спасителей: «Хлопчики, вы ж меня не оставите, не бросите?» Потом, после суда, она такой пир в Майкопе закатила — радовалась, что осталась в живых.
Вот вы говорите о том, что они друг у друга вещи отбирали. Мне это странно слышать. У всех, кого мы нашли, были и вещи, и продукты! Никто никого не раздевал и не морил голодом. Я это говорю и буду говорить: люди умерли из-за воздействия алкоголя. Если бы они были трезвыми, могли бы спастись: развести костер, поддерживать огонь, но главное — не пить!
Борис Викторович уверен в своей правоте. Рассказывает, что когда пастухи нашли еще живую девушку, но не смогли ее сразу забрать (несли других), ту самую, которую потом якобы не стали искать, ее попросили посидеть немного подождать. Она тоже выпила водки, для сугрева. Когда за ней вернулись, девушка уже не дышала. На счету Колосова — 19 найденных. И группами, и поодиночке. Хорошо помнит парня, который тянулся к речке набрать воды и замер в этой позе, его девушку, которая, свернувшись калачиком, ждала его и так и уснула навсегда…
Инструкции написаны кровью
А потом был суд. Другу Колосова, Виктору Пушилину, в то время работавшему старшим инструктором, дали 2 года.
— По три года присудили директорам турбаз «Горная» и «Кавказ», старшему инструктору турбазы «Горная». Начальник КСС получил 2 года условно. Срок грозил и метеорологу, но обошлось — у него даже оборудования не было такого, чтобы предсказать подобного рода ураган. Инструкторы Ольга и Алексей проходили как свидетели.
Есть такое жесткое выражение: «Нет худа без добра». После тех трагических событий инструкторов упаковали «до зубов»: рации, снаряжение. Изменился и подход к подготовке: стали набирать ребят из спортивных вузов. Да и на практике отбор был жесткий, порой за 3 сезона — срок подготовки — из 100 оставалось человек 7-8. Зато выходили такие инструкторы, за которыми как за каменной стеной. Кстати, сам Борис Викторович тоже перешел в инструкторы — мало кто знал местность лучше него. С ним даже киношные группы советовались, где лучше снимать (фильмы «Маршрут» с Александром Абдуловым и «Тайга. Курс выживания» с Борисом Галкиным).
Сейчас турбазы «Кавказ» не существует. За 45 лет она пережила взлеты и падения, как говорит Колосов, ее даже пытались отстроить — как-то здесь отдыхал министр дорожных сетей России, и ему настолько понравилось место, что его первым решением было строительство дороги Майкоп — Гузерипль, вторым — сделать «Кавказ» базой отдыха для дорожных строителей. Дорога функционирует по сей день, а вот модернизация турбазы так и не была завершена.
Инструкции написаны кровью — так говорят на производстве. Правила диктуют мертвые — так считают представители экстремальных видов спорта. Трагедия на Лаго-Наки не просто лишила жизни, она разрушила судьбы многих людей. Научила ли ответственности? На тот период да, но если посмотреть на наши дикие пляжи и лесополосы, где палатки ставят рядом с табличками «Осторожно: камнепад!» или «Осторожно: возможен обвал!», то понимаешь, что инстинкт самосохранения у многих на нулевом уровне. Может, напоминание о событиях 1975 года заставит задать себе вопрос: «А стоит ли адреналин того, чтобы лишаться из-за него жизни?». Ответ — за вами.
Право выбора
Олеся Кирсанова, психолог, гештальт-терапевт:
— У меня много знакомых, неоднократно побывавших в походах, включая категорийные. Альпинисты, туристы со стажем, от которых я слышала о достаточно жестких правилах участия в подобных турах.
Во-первых, в горах существует кодекс: каждый сам за себя. Если будешь спасать других, то может погибнуть вся группа. Даже если все идут цепочкой и кто-то срывается, происходит обвал или другая нештатная ситуация, никто не останавливается, и группа продолжает движение. То же самое происходит, когда человек падает в бурную горную реку: никто не бросается его спасать, шансов уцелеть нет. Я сейчас говорю не о профессиональных спасателях — речь об обычных людях, участниках походов.
Когда идешь в горы, должен рассчитывать только на себя, максимум на инструктора. В той трагедии могло погибнуть еще больше, если бы каждый думал не о себе, а том, как кого спасти. Так хоть часть команды смогла выжить.
Во-вторых, если люди оказываются в экстремальной ситуации, как группа на Лаго-Наки, включаются инстинктивные базовые настройки на сохранение собственной жизни. Поэтому каждый и борется только за себя. Люди, которые вернулись и стали спасать других, обладают большим внутренним душевным ресурсом и мало подвержены внутренней панике.
В таких ситуациях происходит тот самый пресловутый естественный отбор — выживают сильнейшие. Мужчины были физически лучше развиты, они добрались до леса, развели костер, согрелись, выжили. Почему не помогли другим? Потому что их ресурса хватило лишь на себя. Возможно, отправившись на поиски товарищей, они тоже погибли бы.
В такой обстановке обычно не срабатывают какие-то социальные, моральные, нравственные нормы. Половина действий происходит в состоянии аффекта. У человека открывается туннельное зрение, туннельный слух. Они могут реально не видеть и не слышать тех, кто попал в беду и просит о помощи! Каждый настолько погружен в свой страх, что все социальные и нравственные настройки, присущие в обычной жизни, просто рушатся. Люди не применяют каких-то стратегий, они двигаются на автомате, повинуясь инстинкту, как звери.
В-третьих, давайте посмотрим: кто спасал? Тех, у кого был опыт, кого не вынесло в аффект: инструкторы, пастухи, профессиональные спасатели. Они уже встречались с подобными ситуациями, знают, как себя вести. А участники похода, потеряв самообладание, перестали быть мужчинами и женщинами, остались живыми существами, которые всеми силами борются за жизнь.
Меня очень беспокоит вопрос: как потом жили эти люди? Наверняка они испытали сильнейший посттравматический синдром. Придя в себя и поняв, что сделали, они, думаю, не гордились своими поступками. Скорее, совесть мучила их всю жизнь. Это называется «травма свидетеля», «травма участника события» —
душевная рана не дает покоя до смерти. Яркий пример — гибель «Титаника», когда уплывшие на лодках так и не вернулись за своими товарищами, крики и стоны которых были слышны на многие километры, но страх умереть оказался сильнее. Потом выжившие винили себя долгие годы, а многие так и не смогли простить себе своей трусости.
Иван Антонов, турист со стажем:
— Верно говорят, что первый поход научит правильно собирать рюкзак. Почему-то человек так устроен: пока он на своей шкуре не испытает — не поверит. Так и в туризме: пока сам не ощутишь всей тяжести за спиной, никого не будешь слушать. Я, видимо, так обрадовался, что меня берут в поход, что прихватил большую бутыль вина. Мои опытные товарищи посмотрели на меня как на полоумного. Первая их фраза: «Это же 700 г плюс стеклянная бутылка!»
Я, честно, даже обиделся. А когда взвалил на себя рюкзак в 20 кг да прошел с ним пару километров, проклял все. И бутылку, и еще несколько предметов, сильно добавлявших вес. Оказалось, что алкоголь в походе — самая ненужная вещь. Во-первых, элементарно тяжело. Во-вторых, ты и так получаешь столько эмоций, которые тебе не подарит ни один крепкий напиток. В-третьих, самочувствие и состояние.
В лесу, горах, на водоеме ты всегда должен быть в тонусе, ситуации могут возникнуть разные, требующие максимальной концентрации. Я представить не могу, что из-за стакана вина или водки могу лишиться самого ценного, что у меня есть — жизни. Поэтому совет начинающим туристам: экстрим не в алкоголе, экстрим — в ощущениях.
