Всегда, когда появляется что-то новое в этой ветке, заходишь, видишь тему и ... молог. Вот как человек себя увековечил, невольно всегда о ней вспоминаем. Как там она теперь, чем занимается? Смягчила ли свой строгий взгляд на нашу непростую жизнь?

"Если сердцу — хоть одному —
Не позволю разбиться —
Я не напрасно жила!

Если ношу на плечи приму —
Чтобы кто-нибудь мог распрямиться —
Боль — хоть одну — уйму —

Одной обмирающей птице
Верну частицу тепла —
Я не напрасно жила!"

(Эмили Дикинсон, американская поэтесса; 1830-1886)

Вышел октябрь в этот год хромой,
Так написали в прессе.
Пахнет депрессией и хурмой,
Я не люблю депрессий,
Но нестабильна. Господь, прости -
Давит проклятый социум,
Это от неуверенности
И недостатка солнца...

Месяц вскарабкался, а за ним -
Звездочки-акробаты,
Мой телефон по тебе отзвонил
Грустным глухим набатом,
Дрогнули ножки, и не спасти
Горе-канатоходца,
Это от неуверенности
И недостатка солнца...

Короток путь от зимы к зиме,
И непонятно с кем мы,
Хочется связи, а связи нет,
Значит, по старой схеме:
Тихо гордыню свою растишь,
Селфишь, рука трясётся,
Это от неуверенности
И недостатка солнца...

Сола Монова

Есть у моих товарищей танкистов,
Не верящих в святую мощь брони,
Беззвучная молитва атеистов:
- Помилуй, пронеси и сохрани.

Стыдясь друг друга и себя немного,
Пред боем, как и прежде на Руси,
Безбожники покорно просят Бога:
- Помилуй, сохрани и пронеси.
Ион Деген
Сентябрь 1944 г.

Сгоревший танк
     на выжженом пригорке.
     Кружат над полем
     черные грачи.
     Тянуть на слом
     в утиль
     тридцатьчетверку
     Идут с надрывным стоном тягачи.

     Что для страны
     десяток тонн металла?
     Не требует бугор
     благоустройства.
     Я вас прошу,
     чтоб вечно здесь стояла
     Машина эта -
     памятник геройству.
Лето 1943 г.

ИСХОДНАЯ ПОЗИЦИЯ

     Генеральская зелень елей
     И солдатское хаки дубов.
     Никаких соловьиных трелей,
     Никакой болтовни про любовь.

     Солнце скрылось, не выглянув даже.
     Тучи черные к лесу ползут.
     И тревожно следят экипажи
     За мучительным шагом минут.

     В тихих недрах армейского тыла
     Впрок наш подвиг прославлен в стихах.
     Ничего, что от страха застыла
     Даже стрелка на наших часах.

     Сколько будет за всплеском ракеты,
     Посылающей танки в бой,
     Недолюблено, недопето,
     Недожито мной и тобой.

     Но зато в мирной жизни едва ли
     В спешке дел кабинетных сомнут
     Тех, кто здесь, на исходной, узнали
     Беспредельную тяжесть минут.

Сентябрь 1944 г.

Зияет в толстой лобовой броне
     Дыра, насквозь прошитая болванкой.
     Мы ко всему привыкли на войне.
     И все же возле замершего танка
     Молю судьбу:
     Когда прикажут в бой,
     Когда взлетит ракета, смерти сваха.
     Не видеть даже в мыслях пред собой
     Из этой дырки хлещущего страха.

Ноябрь 1944 г.

ЗАТИШЬЕ

     Орудия посеребрило инеем.
     Под гусеницей золотой ковер.
     Дрожит лесов каемка бледносиняя
     Вокруг чужих испуганных озер.

     Преступная поверженная Пруссия!
     И вдруг покой.
     Вокруг такой покой.
     Верба косички распустила русые,
     Совсем как дома над моей рекой.

     Но я не верю тишине обманчивой,
     Которой взвод сегодня оглушен.
     Скорей снаряды загружать заканчивай!
     Еще покой в паек наш не включен.
               
Ноябрь 1944 г.

Осколками исхлестаны осины.
     Снарядами растерзаны снега.
     А все-таки в январской яркой сини
     Покрыты позолотой облака.

     А все-таки не баталист, а лирик
     В моей душе, и в сердце и в мозгу.
     Я даже в тесном Т-34
     Не восторгаться жизнью не могу.

     Так хорошо в день ясный и погожий,
     Так много теплой ласки у меня,
     Что бархатистой юной женской кожей
     Мне кажется шершавая броня.

     Чтобы царила доброта на свете,
     Чтоб нежности в душе не убывать,
     Я еду в бой, запрятав чувства эти,
     Безжалостно сжигать и убивать.

     И меркнет день. И нет небесной сини.
     И неизвестность в логове врага.
     Осколками исхлестаны осины.
     Снарядами растерзаны снега.