Нил Стивенсон, Николь Галланд. Взлет и падение ДОДО.
М.: Эксмо, Fanzon, 2018. Перевод с английского Екатерины Доброхотовой-Майковой
Мелисандра Стоукс — блестящий полиглот: безупречно владеет десятками языков и постоянно изучает новые. Проблема в том, что по большей части это языки мертвые или редкие, от шумерской клинописи до венгерского диалекта девятнадцатого века, и толку от них вне университетских стен кот наплакал. Мелисандра томится и хандрит: у нее нудная однообразная работа, завкафедрой — старый козел, нищенская зарплата, карьерные перспективы не просматриваются. В общем, точка неустойчивого равновесия, когда стоит поманить человека пальцем, посулить перемену участи — и тот пробкой выскочит из пресловутой «зоны комфорта», пустится во все тяжкие. Искушать Стоукс является молодой красавец, обаятельный секретный физик с офицерской выправкой — на то, чтобы завербовать девушку в «теневую правительственную структуру», у него уходит примерно полчаса, включая дорогу от университетского кампуса до ближайшей хипстерской кофейни.
На этом заканчиваются унылые будни младшего преподавателя и начинается веселая кутерьма с магическими превращениями, путешествиями во времени, шпионскими играми, а также квантовой физикой и высшей математикой — для антуража.
Нил Стивенсон как тот несчастный кот Шрёдингера: бывает глубокомысленным («Алмазный век», «Барочная трилогия», «Анафем»), а бывает и более чем легкомысленным («Зодиак», «Вирус «Reamde» и т. д.) — не узнаешь, пока не заглянешь в коробку. То есть, пардон, под обложку. В «ДОДО» он на полную катушку развлекается сам и развлекает читателя: пускает фейерверки, крутит фонарики и показывает карточные фокусы. Правда, продолжая дурачиться, Стивенсон не забывает решать сложные литературные задачи. Новый роман чуть менее чем полностью построен на играх с жанровыми штампами, городским фольклором и конспирологическими теориями: гениальный непризнанный физик — вылитый безумный ученый из комиксов, молодая ведьма — сексапильная голливудская звезда в образе злючки, генерал-чума удрал из «Доктора Стрейнджлава» Стэнли Кубрика, etc.
Все обывательские мифы подтверждаются: в Средние века миром действительно правила магия, салемских ведьм сожгли неспроста, Кристофер Марло и впрямь инсценировал свою смерть, историю человечества тайно направляет род могущественных немецких банкиров, а в США действует «теневая правительственная организация», исследующая оккультные феномены. Написано это живо, забавно, часто по-настоящему остроумно — но поставить роман рядом с «Лавиной» или «Анафемом» не поднимается рука. Ценим Стивенсона мы все-таки не за хиханьки-хаханьки, так что Нил Легкомысленный, при всех его несомненных достоинствах, проигрывает Нилу Глубокомысленному с разгромным счетом.
Редактор-составитель (а по совместительству писатель и литературный критик) Гарднер Дозуа — один из тех людей, которые сделали современную американскую фантастику такой, какой мы ее знаем. Он придумал знаменитый слоган «high tech, low life» («Высокие технологии, низкий уровень жизни»), он первым назвал киберпанков «киберпанками» (позаимствовав словечко из рассказа Брюса Бетке) и за тридцать с лишним лет существования ежегодника «The Year's Best Science Fiction» опубликовал, кажется, всех лауреатов «Хьюго», «Небьюлы» и «Локуса», которые того заслуживают.
Канадец Питер Уоттс много лет разрывался между карьерой ученого-гидробиолога (докторскую степень он получил в университете Британской Колумбии) и профессионального писателя (дебютный рассказ Уоттс опубликовал в 1990-м). В итоге решил совместить — и в 1999 году выпустил первый роман трилогии «Рифтеры», действие которого разворачивается на глубоководной станции, а героями становятся генетически измененные исследователи океанского дна. Хотя повести и рассказы принесли Уоттсу немало литературных наград (самые престижные — «Хьюго» и премия имени Ширли Джексон), когда в 2009 году в России вышла его книга «Ложная слепота», никто не ожидал, что роман станет лонгстеллером: «слишком умно для нашего читателя» — буквально написано у автора на лбу аршинными буквами. Когнитивистика, нейрофизиология, биохимия, эволюционная теория, конструирование и развитие биоценозов — все это не те темы, которыми горячо увлекаются наши любители фантастики. Но Питер Уоттс не просто жонглирует модными идеями и квазинаучными терминами: из этих кирпичиков складывается уникальная образная система — а такое под силу немногим современным авторам НФ.
Ближайший аналог этого романа в мировой литературе — разумеется, «Солярис» Станислава Лема. И там, и там человечество сталкивается с абсолютно чуждым, непостижимым разумом, а попытка контакта приводит к сокрушительному провалу. Но в отличие от разумного океана Лема уоттсовский «объект Роршах», вторгшийся в пределы Солнечной системы, не просто вгоняет героев в экзистенциальную тоску, а переворачивает представление человечества о процессе мышления, о самосознании, механизмах выживания и естественном отборе. Как и положено профессиональному биологу, Уоттс не слишком верит, что хомо сапиенс можно назвать «венцом творения», а наш вид навечно останется доминирующим. Явление «объекта Роршах» предвещает начало конца: в прямом продолжении «Ложной слепоты», романе «Эхопраксия», Армагеддон уже идет полным ходом. В принципе, идей, щедро разбросанных по страницам книги, хватило бы еще на десяток сиквелов, приквелов и вбоквелов, но писатель не собирается доить эту корову до бесконечности и планирует ограничиться трилогией. Впрочем, когда выйдет в свет завершающая часть цикла под рабочим названием «Omniscience», науке пока не известно.
Аластер Рейнольдс — мужчина гренадерского роста, косая сажень в плечах. В нашем маленьком мире ему тесно, неуютно. Комфортнее всего Рейнольдсу работать с астрономическими величинами: если уж писать о расстояниях — то в миллионы парсеков, если об истории цивилизации — то длинной в сотни тысяч лет. Предпочтения определяются профессией: около шестнадцати лет Рейнольдс проработал в Европейском космическом агентстве, в команде, готовившей запуски пилотируемых ракет, — в этот период написан, в частности, роман «Город бездны», отмеченный премией Британской ассоциации научной фантастики. Вместе с Питером Гамильтоном и ныне покойным Йеном М. Бэнксом Рейнольдс считается одним из главных столпов британской «новой космической оперы». Но покинуть стены Агентства и полностью сосредоточиться на литературе он сумел только в 2009-м — после того, как получил чек на миллион фунтов стерлингов (за цикл романов, существовавший тогда только в виде синопсиса) и подписал с издательством «Gollancz» контракт на десять лет. К тому моменту это был крупнейший аванс, когда-либо полученный британским автором научной фантастики: даже сэр Артур Кларк не мог похвастаться подобными гонорарами — если не считать отчислений за сценарий «Космической одиссеи».
Не самая типичная для Аластера Рейнольдса вещь: в отличие от большинства его книг, «Дождь забвения» не часть многотомного цикла, а отдельный самостоятельный роман. Принцип масштабности, впрочем, соблюден четко: Земля погибла в результате бунта наноботов, лишь небольшая часть человечества уцелела в орбитальных поселениях. Но на просторах вселенной существует другая, альтернативная Земля, где все исторические события повторяются с почти абсолютной точностью. Правда, этот мир отстает от Земли-1 во времени — здесь пока идет только вторая половина 1940-х: мужчины поголовно курят крепкие сигареты, носят шляпы и длинные плащи, слушают джаз и глушат виски, женщины с переменным успехом изображают красивых дурочек, а наука по большому счету топчется на месте. Откуда взялся этот мир-двойник, читатель узнает только в самом финале, но главная фишка в другом. «Дождь...», пожалуй, самый смелый литературный эксперимент Аластера Рейнольдса: на страницах этого романа автор ловко объединяет мотивы «космической оперы» и классического детектива-«нуар» — и оказывается, что эстетика Альфреда Хичкока и эстетика Джорджа Лукаса не так уж несовместимы, если со знанием дела смешать, но не взбалтывать.
