Евгений Крутиков: Тбилисский синдром российского режиссера
Фильм российского кинорежиссера Реваза Гигинеишвили «Заложники» вольно и подло пересказывает историю вооруженного захвата самолета с пассажирами в аэропорту Тбилиси в ноябре 1983 года.
Гигинеишвили утверждает, что семь лет собирал материалы, прочитал тома уголовного дела (что странно – его материалы сгорели в Тбилиси еще в начале 90-х) и хотел рассказать зрителям притчу о том, как трагично отзываются людские действия.
В итоге получился пусть не героический побег из советского рабства, но трагедия несчастных мальчиков и одной девочки. Нет, не пассажиров – террористов. Их жизнь испортили злая советская родина и глупые русские спецназовцы. Именно они – «Заложники».
Реальная история тех событий – это два детальных портрета. На одном – Абсолютное Зло. На другом – «советская» Грузия позднезастойной эпохи.
Герои и злодеи
Дано: группа отпрысков из влиятельных, зажиточных и богемных семей Тбилиси, где на практике не действуют многие советские законы. Главным мерилом добра и зла в то время была красивая жизнь в ее грузинском понимании – рестораны, золото, развязное поведение, чувство национального превосходства, джинсы и сигареты Camel.
Познакомимся с ними поближе.
Иосиф Церетели, 25 лет, художник киностудии «Грузия-фильм», сын члена-корреспондента Академии наук ГССР Константина Церетели. Умер в СИЗО до вынесения приговора.
Гега Кобахидзе, 21 год, актер «Грузия-фильма», сын кинорежиссера Михаила Кобахидзе (живет сейчас во Франции) и актрисы из княжеского рода Мачавариани. На момент совершения преступления снимался в фильме «Покаяние» в роли Торнике. Расстрелян.
Дато Микаберидзе, 25 лет, студент четвертого курса Тбилисской Академии искусств, сын управляющего строительным трестом Интуриста. Это он убил стюардессу Валентину Крутикову выстрелом в затылок, а затем застрелился, узнав очертания тбилисского аэропорта.
Братья Каха и Важа Ивериели 24 и 29 лет соответственно. Их отец – профессор медицины, завкафедрой Института усовершенствования врачей. Оба окончили медицинский факультет Московского университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Каха – ординатор кафедры госпитальной хирургии Тбилисского медицинского института, Важа – практикующий врач. Именно Важа подошел к тяжело раненной пассажирке Кундеренко и сказал ей: «Я – врач, я вижу, что ты скоро умрешь, хочешь, я тебя пристрелю, чтоб не мучилась?» Кундеренко выжила. А Каха и Важа расстреляны.
Григорий Табидзе, 31 год, безработный, трижды судимый за грабеж, угон автомобиля и злостное хулиганство, наркоман, сын директора проектного бюро Госкомпрофтехобразования. Убит в перестрелке с пилотами.
Тинатин Петвиашвили, 19 лет, студентка третьего курса архитектурного факультета Академии искусств. Отец – научный сотрудник, в разводе, жил в Москве. На момент совершения преступления была беременна, но принимала наркотики. Когда в салоне самолета маленький ребенок начал плакать, сказала его матери: «Если он не заткнется, я отрежу ему уши и заставлю тебя их съесть» (этот эпизод, как и ребенок, в фильме отсутствует). По причине беременности была приговорена не к высшей мере наказания, а к длительному сроку заключения. Освобождена президентом Звиадом Гамсахурдией, живет на Кипре.
Над ними над всеми фигура священника Грузинской православной церкви Теймураза Чихладзе – его прихожанами были все вышеперечисленные. Он тоже снимался в картинах «Грузия-фильм». И первым предложил совершить вооруженный захват самолета. Однако за полгода до описываемых событий получил возможность легально уехать за границу, потерял интерес к «проекту» и в аэропорт не явился. Изначально предполагалось, что оружие на борт пронесет именно он – под рясой, но пришлось изобретать новый план. Сейчас Гигинеишвили и грузинские апологеты захватчиков в принципе отрицают участие священника в заговоре, называют его чуть ли не невинной жертвой советской власти. На суде Чихладзе цеплялся за жизнь, устроил свару с адвокатом. Расстрелян.
Основным движущим мотивом преступления считается страстное желание уехать жить на Запад. Этот «романтический» мотив был и остается главным оправданием всего кошмара.
Бедные «онижедети» томились в тисках советской власти и мечтали вырваться на свежий воздух.
Практически все действующие лица (за исключением трижды судимого Табидзе) имели легальную возможность для этого. Родители были готовы купить путевки по «Спутнику» – была при Советах такая туристическая организация с комсомольским уклоном, которая ведала заграничными путевками для молодежи, а в Грузии их можно было просто купить, не продвигаясь по комсомольской линии. Но этот путь им не подошел. Почему?
На суде было сказано: «Вот когда отец и сын Бразинскасы улетели с шумом, со стрельбой, стюардессу Надю Курченко убили, так их там в почетные академики приняли, невольниками совести нарекли, из Турции в США переправили. Чем мы хуже?»
В расширенной версии обвиняемые пояснили: если бы они просто остались за границей как невозвращенцы, то были бы никто, ведь деньги и связи родителей уже бы не работали. Шумиха с вооруженным захватом самолета могла бы превратить их в «героев», а там уже и почести, и безбедное существование.
Гигинеишвили в некоторых интервью утверждает, что уехать «по «Спутнику» вся эта компания не могла, так как сильно дружила и не хотела бросать несчастного наркомана Табидзе и еще одного якобы «невыездного» Микаберидзе, отец которого находился под режимом секретности из-за работы в стройтресте Интуриста. Вот такие дружные романтики.
Выглядели эти «романтики» в далеком 1983 году замечательно и одеты были с иголочки, во все иностранное (Микаберидзе, например, красовался в итальянском плаще и щегольской шляпе с загнутыми полями). Их легендой стало свадебное путешествие в Батуми вместе с друзьями – накануне Кобахидзе и Петвиашвили действительно сыграли свадьбу.
Заходя в самолет, компания кавказских красавцев дежурно заигрывала с русскими стюардессами. Экипаж оказался интернациональным. Первый пилот – Ахматгер Гардапхадзе, грузин, второй пилот – Станислав Габараев, осетин, штурман и проверяющий – армяне, Владимир Гассоян и Завен Шарбатян, бортинженер – мегрел, Анзон Чедия, бортпроводницы – Валентина Крутикова и Ирина Химич. До конца этой истории доживут не все из них.
Тем хуже для фактов
Незадолго до теракта Кобахидзе привел своих друзей на закрытый показ учебного фильма «Набат», снятого для нужд МВД и гражданской авиации. Там были продемонстрированы приемы отражения захвата самолета. Подобные события в СССР уже бывали, потому и был снят учебный фильм. Из него-то «онижедети» и узнали, что в салоне могут находиться легендированные сотрудники авиационной безопасности. Это переопределило дальнейшую жуть.
При захвате лайнера компания ликвидировала всех, кто, по их мнению, был похож на сотрудников безопасности. Ударом бутылки шампанского по голове был убит пассажир Соломония. Выстрелами в упор тяжело ранены Плотко и Гвалия (Плотко навсегда остался инвалидом).
Схватив стюардесс, преступники заставили пилотов открыть кабину. После этого Табидзе выстрелом в ухо убил бортинженера Чедию и тяжело ранил летного проверяющего Шарбатяна. Важно знать, что стрелял он в упор и в лицо – для этого нужно или быть зверем, или иметь военный опыт. Пуля попала Шарбатяну в лоб, но он умер только через несколько часов, долго оставался в сознании и даже протягивал летчикам деньги из кармана со словами «передайте жене».
В те времена летчики на приграничных трассах имели при себе табельное оружие. ТТ был и у штурмана Гассояна. Он сидел за ширмой, и преступники заметили его не сразу. Гассоян открыл ответный огонь, убив Табидзе и ранив Церетели. Затем огонь открыл пилот Гардапхадзе, ранив братьев Ивериели.
И он, и второй пилот Габараев тоже были ранены, но Габараев начал намеренно «кидать» самолет из стороны в стороны, чтобы сбить нападавших с ног. Воспользовавшись ситуацией, Гассоян затащил в кабину смертельно раненного Шарбатяна, а стюардесса Крутикова заперла дверь, оставшись в салоне. Это определило ее судьбу.
Бронированную дверь кабины пули не брали, и «онижедети» в отместку устроили в салоне кровавую баню.
Перед событием они приняли какие-то таблетки, которые, предположительно, достали на работе братья Ивериели, а потому постепенно теряли представление о реальности. А именно – расхаживали по салону, пили шампанское, стреляли в людей и пытали бортпроводниц. Зачем-то убили пассажира Абояна, ранили Киладзе, Инаишвили и Кундеренко.
Вместе с компанией террористов на рейс попали еще две девушки – Анна Мелива и Евгения Шалуташвили, которые искренне считали, что летят со своими друзьями в свадебное путешествие. Каждая из них получила по пуле просто так.
Беременная Петвиашвили вырывала волосы с головы стюардессы Химич и била женщин-пассажирок стволом пистолета по лицу. Она, видимо, была настолько накачана наркотиками, что в момент штурма самолета «Альфой» просто отключилась, наставив пистолет на спецназовца.
Многого из этого в фильме просто нет, многое исковеркано.
«Для меня не было самоцелью показать жестокость захватчиков в самолете», – говорит режиссер Гигинеишвили.
В этом заключается искусство пропагандистского кинематографа – показать событие так, чтобы исказить его суть.
Человек, не знакомый с реальной историей, приходит в кинозал, но не видит ребенка, которому собирались отрезать уши, и не видит пилота Шарбатяна с пулей во лбу. Он не видит, как избивают ногами стюардесс и как стреляют в упор в женщин. Он не знает, что Церетели и Кобахидзе предлагали больным пассажирам ходить под себя («все равно умрете – чего стесняться») и отказывали им в возможности попить воды.
«Навешивание ярлыков ни с одной, ни с другой стороны меня не устраивает», – говорит Гигинеишвили. Однако романтизация и следующее за этим оправдание абсолютного зла – очень опасный шаг.
В его фильме «онижедети» грустно ждут переговоров с родителями, а злобный КГБ родителей не пускает. В реальности родители и прочие родственники все это время продолжали гулять на свадьбе, а когда сотрудники КГБ привезли их в аэропорт для переговоров, преступники сами отказались разговаривать с ними.
В его фильме сотрудники «Альфы» зачем-то открывают огонь по садящемуся самолету. В реальности этого не было, но чем-то же нужно оправдать бойню внутри самолета.
В его фильме уже обезвреженных «онижедетей» зачем-то прогоняют через строй спецназовцев. В реальности в аэропорту Тбилиси собралась толпа (в том числе из числа родственников пассажиров), которая была готова линчевать террористов, но КГБ быстро увез их с летного поля.
Заканчивается это все титрами о том, что ограничения на выезд за рубеж были отменены в СССР только в 1990 году. Вот, оказывается, за что боролись.
В 1983 году никто не стал проводить специализированной экспертизы, дабы понять, что же случилось с золотой грузинской молодежью. Откуда в них – богатых, успешных, перспективных – вдруг образовалось столько жестокости, не имеющей ничего общего с показанным Гигинеишвили «романтизмом». Психические отклонения нашли вроде бы только у священника Чихладзе, а ведь он прислуживал патриарху.
Очень грузинская история
По Грузии ходит устойчивый миф, что пилот Габараев швырял самолет из стороны в сторону не для того, чтобы сбить с ног преступников, а потому как решил, что приказ сбить самолет уже отдан.
Как отделить легенду от факта? Габараев до сих жив. Можно уточнить у него. Должно быть, экономили на сотовой связи.
Режиссер утверждает, что он собирал деньги на дорогостоящий фильм «по друзьям», их постоянно не хватало. «Приходилось занимать по 20 тысяч рублей, чтобы срочно заткнуть дыры». От денег тестя и Фонда кино он при этом категорически отказывался. По идейным же соображениям картина не была переозвучена на русском, однако для проката это все-таки потребовалось, и Гигинеишвили лично переозвучил всех персонажей (хотя не любит «тембр своего голоса»), но рекомендует смотреть картину все-таки в оригинале с субтитрами.
Он прав. Это очень грузинская история, которую стоит смотреть и слушать в оригинале. Нужно только пояснить, почему она «очень грузинская».
Когда-то Грузию тут любили. Во времена СССР – очень любили. В 90-х годах в Москве прогрузинское влияние сохранялось в основном на уровне творческой интеллигенции. В том числе среди тех, кто прекрасно помнил дома творчества в Абхазии, богато украшенные застолья для почетных гостей и тот самый «тбилисский мир» – золотой, показушный, с павлиньими перьями и в бриллиантах.
Это был мир корпоративного общества, национального самодовольства, бездушия, беззакония, мошенничества и воровства.
Никто из российских поклонников Грузии по-грузински не говорит и не понимает, что произносят у него за спиной. И мало кто из них видел, как быстро носители грузинской культуры впадают в озверение. Как они пытают пленных, сжигают целые селения, глумятся над кладбищами и святынями.
Мемориал погибшим летчикам Шарбатяну и Чедии и бортпроводнице Крутиковой в Тбилиси тоже был осквернен в 90-е годы.
Гигинеишвили особо подчеркивает, что тела расстрелянных не были выданы родственникам и по Грузии ходили слухи, что они живы. Что родные пытались их найти.
Но тела террористов не выдают родственникам – это почти общемировая практика. Нет тут никакой романтики. И быть не должно.
