...Но наиболее интересным вопросом остается то, куда она (Мать Тереза) девала все деньги, ведь пожертвования на ее миссию слетались со всех уголков нашей планеты. Также были десятки различных премий, в том числе и Нобелевская, на крупные суммы денег. Есть мнение, что на средства, которые хранились на ее счетах легко можно было построить современные клиники с новым оборудованием, а не те ужасные хосписы. Но на вопросы журналистов, куда деваются и на что тратятся деньги, она говорила им, что лучше пусть пообщаются с Богом, чем задают вопросы.

Также ей приписывают дружбу со всякого рода криминальным миром. Ее основные денежные средства она получала от различных мошенников и политиков-диктаторов, наживающихся на простом народе. Так что происхождение денежных пожертвований монахиню совершенно не волновало.

К примеру, в 1981 году мать Тереза посетила Гаити, где правил Жан-Клод Дювалье, который унаследовал после кончины отца-диктатора власть в одной из беднейших стран нашей планеты. Там по традиции процветали коррупция, политические убийства, многочисленные болезни и высокая смертность. Но, получив полтора миллиона долларов от правящего диктатора, монахиня сказала во всеуслышание, что нигде в мире нет настолько тесной связи между политиками и бедняками.

Долгое время ее фонд не контролировался, так как был благотворительной организацией. Но в 1998 году всех удивило, что в рейтинге денежной помощи от организаций в Калькутте, ордена, который возглавляла мать Тереза не было даже в числе первых двухсот. А в 1991 году одно издательство Германии опубликовало информацию, что из всей суммы пожертвований, на лечение больных людей, фонд монахини выделяет около 7%, а остальные денежные средства, по скромным подсчетам около трех миллиардов долларов, так и лежат на счетах Банке Ватикана.

«В Сандомире я видел эскадрон уральских казаков – это огромные, рыжебородые, похожие на дикарей люди. Не удивлён, что австрийцы боятся их».

(с) «Дневник военного атташе» британского генерала Альфреда Нокса.

Через военных и вели агитацию — с большим искусством — польские политические деятели. Они уверяли германских и австрийских генералов, что стоит центральным державам восстановить Польшу, как сотни тысяч добровольцев хлынут в армию с разных концов Царства Польского. Им удалось убедить в этом фельдмаршала Безелера, германского генерал-губернатора Варшавы. Фельдмаршал доложил императору Вильгельму, что провозглашение независимой Польши может дать центральным державам восемьсот тысяч польских солдат. Эта цифра произвела сильное впечатление в военных кругах, — войска были очень, очень нужны. Правда, в обман дались далеко не все генералы. Чрезвычайно недоверчиво отнеслись к плану и к цифрам Безелера и Фалькенгайн, и Гецендорф, и в особенности памятный нам по Брест-Литовску Макс Гофман, который в своих воспоминаниях чуть не с проклятиями говорит об этой «глупой, несчастной затее». Как ни странно, Людендорф поверил! На восемьсот тысяч добровольцев он не надеялся, но, по его расчету, триста пятьдесят тысяч поляков должны были влиться в германскую армию вслед за провозглашением независимости Польши. Независимость Польши и была торжественно провозглашена 5 ноября 1916 года. «Освободительный акт всемирного исторического значения» был совершен, преимущественно в целях набора солдат. Ожидания Безелера не вполне оправдались: вместо восьмисот тысяч польских добровольцев их явилось 1373, из которых годными для военной службы оказалось 697. Одураченный Людендорф пришел в ярость. 21 июля 1917 года Пилсудский был арестован в Варшаве и отвезен сначала в Данциг, затем в Магдебург.

Алданов, "Пилсудский".

Древнегреческий ученый А жил и работал в 6 веке днэ. До нас его работы не дошли. Мы вообще о нем знаем из рассказа древнегреческого ученого Б, жившего в 4 веке днэ, который ссылается на рассказ своего учителя, которому его учитель рассказал о том, что А написал 7 книг, но он их не видел, а видел только список первых 2. При этом когда мы пытаемся сложить времена, у нас постоянно возникают зазоры в 10-20 лет. Да и вообще, труды ученого Б мы тоже не читали, хорошо, что есть полуобгрызанная статую, которую принято считать изображением Б. А про Б мы читали в книжке 6 века нэ арабского ученого-поэта, который ссылается на трактат индийского путешественника.

Далее все ухает в бездну и в книжке голландского математика С 17 века мы читаем про ученого А вообще без всяких ссылок, его труды упоминаюца, как пример применения новых методов, созданных С. Ну тут мы твердо уверены, так как труды С есть с первого издания. Потом все просто- первая подробная работа по истории математики классика 20 века Ц, набитая его фантазиями, потом компиляция Д, частично не совпадающая с Ц.

Но самое главное, мы современными методами (17-18 века изготовления) можем повторить результаты древнегреческого математика А, жившего и работавшего в 6 веке днэ. После этого мы со спокойной совестью можем считать А - великим ученым.

С библией примерно так, только мы не можем современными методами 5 хлебами и карасями накормить 1000 человек.

Именно поэтому, библия - религия, а Альмагест - наука.

Во времена СССР политучеба была неотъемлемой частью театральной жизни. Обкомы и горкомы твердо полагали, что без знаний ленинских работ ни Гамлета не сыграть, ни Джульетту. Весь год – раз в неделю занятия, в финале - строгий экзамен. Народных артистов СССР экзаменовали отдельно от прочих.

Вот идет экзамен в театре им. Моссовета.

Отвечает главный режиссер Юрий Завадский (1894 - 1977): седой, величественный, с неизменным острозаточенным карандашом в руках.

"Юрий Александрович, расскажите о работе Ленина "Материализм и эмпириокритицизм"".

Завадский задумчиво вертит в руках карандаш и величественно кивает головой: "Знаю. Дальше!"

Райкомовские "марксоведы" в растерянности: "А о работе Энгельса «Анти-Дюринг"?

Завадский вновь "снисходит кивнуть": "Знаю. Дальше!.."

Следующей впархивает Вера Марецкая(1906 - 1978). Ей достается вопрос: "Антиреволюционная сущность троцкизма".

Марецкая начинает: "Троцкизм... это...". И в ужасе заламывает руки: "Ах, это кошмар какой то, это ужас какой-то – этот троцкизм! Это так страшно! Не заставляйте меня об этом говорить, я не хочу, не хочу!"

Не дожидаясь истерики, ее отпускают с миром. До следующего года.