ЛайфхакЪ!

Если вы никак не можете завершить неприятный звонок, переведите телефон в режим полета, вместо того чтобы просто повесить трубку. Другой человек услышит: «Абонент вне зоны действия сети» — и подумает, что связь пропала.

- Интересно как получается: я Дмитрий из Острова Псковской области, в июле 2010 года жил в Пскове, работал юристом... Правда, история, слава Богу, не про меня.

Отличное решение!

…Истинно вам говорю: война — сестра печали, горька вода в колодцах ее. Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури. Говорю вам: кто пил и ел сегодня — завтра падет под стрелами. И зачавший не увидит родившегося, и смеявшийся утром возрыдает к ночи. Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его. Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои, но не ты уврачуешь раны его. Говорю вам: война — сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей. Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту…

(с) Вадим Шефнер, "Сестра печали".

Только там вроде было, что один раз "Таня" никто не написал по причине того, что военнослужащий дембельнулся домой, и произошла какая-то нештатная ситуация. И решили не гневить Господа, который за девушку Таню топит!

Но традиция красивая.

Ракеты с именем "Таня" более пятидесяти лет стартуют с космодрома Плесецк

Не все знают, что вот уже более полувека, а точнее - с 1966 года с космодрома Плесецк стартуют ракеты с именем "Таня". О том, как родилась эта традиция, в свое время рассказал заслуженный испытатель космической техники, лауреат Государственной премии, технический руководитель пусков с космодромов Байконур и Плесецк Михаил Федорович Шум:

"17 марта 1966 года впервые с космодрома Плесецк выводили на орбиту спутник на ракете-носителе "Восток-2М". Незадолго до старта влюбленный военнослужащий срочной службы вывел на ракете имя своей возлюбленной - "Таня". Пуск прошел успешно, и традиция на космодроме прижилась: за три часа до пуска ракеты на покрытой толстым слоем инея ступени ракеты-носителя (ракета охлаждается жидким кислородом, поэтому иней держится и зимой, и летом) метровыми буквами выводят имя "Таня".

Когда фермы обслуживания разведены, надпись на ракете хорошо видна. Имя на ракете выводят рукавицей - без нее руку можно обморозить, - и делает это один из военнослужащих боевого расчета при подготовке ракеты к пуску".

И вот уже более пятидесяти лет, как с Плесецка стартуют ракеты с именем "Таня": новые поколения ракетчиков сохраняют эту замечательную традицию, - сообщается на сайте Роскосмоса.

Эрнест Хемингуэй

«С тех пор как я обнаружил библиотеку Сильвии Бич, я прочитал всего Тургенева, все вещи Гоголя, переведенные на английский язык, Толстого в переводе Констанс Гарнетт и английские издания Чехова. В Торонто, еще до нашей поездки в Париж, мне говорили, что Кэтрин Мэнсфилд пишет хорошие рассказы, даже очень хорошие рассказы, но читать ее после Чехова — все равно что слушать старательно придуманные истории еще молодой старой девы после рассказа умного, знающего врача, к тому же хорошего и простого писателя. Мэнсфилд была как разбавленное пиво. Тогда уж лучше пить воду. Но у Чехова от воды была только прозрачность. Кое-какие его рассказы отдавали репортерством. Но некоторые были изумительны.

У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам , — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого. По сравнению с Толстым описание нашей Гражданской войны у Стивена Крейна казалось блестящей выдумкой больного мальчика, который никогда не видел войны, а лишь читал рассказы о битвах и подвигах и разглядывал фотографии Брэйди, как я в свое время в доме деда. Пока я не прочитал «Chartreuse de Parme» Стендаля, я ни у кого, кроме Толстого, не встречал такого изображения войны; к тому же чудесное изображение Ватерлоо у Стендаля выглядит чужеродным в этом довольно скучном романе.

Открыть весь этот новый мир книг, имея время для чтения в таком городе, как Париж, где можно прекрасно жить и работать, как бы беден ты ни был, все равно что найти бесценное сокровище. Это сокровище можно брать с собой в путешествия; и в горах Швейцарии и Италии, куда мы ездили, пока не открыли Шрунс в Австрии, в одной из высокогорных долин Форальберга, тоже всегда были книги, так что ты жил в найденном тобой новом мире: днем снег, леса и ледники с их зимними загадками и твое пристанище в деревенской гостинице «Таубе» высоко в горах, а ночью — другой чудесный мир, который дарили тебе русские писатели. Сначала русские, а потом и все остальные. Но долгое время только русские».

И в "Нормандии-Неман" Рыбников ещё пел:

В бой лечу я с Танею, с Татьяною, с Татьяною,
С нею мне и горе не беда, не беда!