Совпадение. Вчера нашел эту историю в вк.

Футболки ваще гладить строго отпаривателем.

Записывайте!!

(скрипит пером по бумаге)

Только там вроде было, что один раз "Таня" никто не написал по причине того, что военнослужащий дембельнулся домой, и произошла какая-то нештатная ситуация. И решили не гневить Господа, который за девушку Таню топит!

Но традиция красивая.

Ракеты с именем "Таня" более пятидесяти лет стартуют с космодрома Плесецк

Не все знают, что вот уже более полувека, а точнее - с 1966 года с космодрома Плесецк стартуют ракеты с именем "Таня". О том, как родилась эта традиция, в свое время рассказал заслуженный испытатель космической техники, лауреат Государственной премии, технический руководитель пусков с космодромов Байконур и Плесецк Михаил Федорович Шум:

"17 марта 1966 года впервые с космодрома Плесецк выводили на орбиту спутник на ракете-носителе "Восток-2М". Незадолго до старта влюбленный военнослужащий срочной службы вывел на ракете имя своей возлюбленной - "Таня". Пуск прошел успешно, и традиция на космодроме прижилась: за три часа до пуска ракеты на покрытой толстым слоем инея ступени ракеты-носителя (ракета охлаждается жидким кислородом, поэтому иней держится и зимой, и летом) метровыми буквами выводят имя "Таня".

Когда фермы обслуживания разведены, надпись на ракете хорошо видна. Имя на ракете выводят рукавицей - без нее руку можно обморозить, - и делает это один из военнослужащих боевого расчета при подготовке ракеты к пуску".

И вот уже более пятидесяти лет, как с Плесецка стартуют ракеты с именем "Таня": новые поколения ракетчиков сохраняют эту замечательную традицию, - сообщается на сайте Роскосмоса.

Эрнест Хемингуэй

«С тех пор как я обнаружил библиотеку Сильвии Бич, я прочитал всего Тургенева, все вещи Гоголя, переведенные на английский язык, Толстого в переводе Констанс Гарнетт и английские издания Чехова. В Торонто, еще до нашей поездки в Париж, мне говорили, что Кэтрин Мэнсфилд пишет хорошие рассказы, даже очень хорошие рассказы, но читать ее после Чехова — все равно что слушать старательно придуманные истории еще молодой старой девы после рассказа умного, знающего врача, к тому же хорошего и простого писателя. Мэнсфилд была как разбавленное пиво. Тогда уж лучше пить воду. Но у Чехова от воды была только прозрачность. Кое-какие его рассказы отдавали репортерством. Но некоторые были изумительны.

У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам , — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого. По сравнению с Толстым описание нашей Гражданской войны у Стивена Крейна казалось блестящей выдумкой больного мальчика, который никогда не видел войны, а лишь читал рассказы о битвах и подвигах и разглядывал фотографии Брэйди, как я в свое время в доме деда. Пока я не прочитал «Chartreuse de Parme» Стендаля, я ни у кого, кроме Толстого, не встречал такого изображения войны; к тому же чудесное изображение Ватерлоо у Стендаля выглядит чужеродным в этом довольно скучном романе.

Открыть весь этот новый мир книг, имея время для чтения в таком городе, как Париж, где можно прекрасно жить и работать, как бы беден ты ни был, все равно что найти бесценное сокровище. Это сокровище можно брать с собой в путешествия; и в горах Швейцарии и Италии, куда мы ездили, пока не открыли Шрунс в Австрии, в одной из высокогорных долин Форальберга, тоже всегда были книги, так что ты жил в найденном тобой новом мире: днем снег, леса и ледники с их зимними загадками и твое пристанище в деревенской гостинице «Таубе» высоко в горах, а ночью — другой чудесный мир, который дарили тебе русские писатели. Сначала русские, а потом и все остальные. Но долгое время только русские».

И в "Нормандии-Неман" Рыбников ещё пел:

В бой лечу я с Танею, с Татьяною, с Татьяною,
С нею мне и горе не беда, не беда!

Отношение Льва Николаевича к Софье Андреевне постоянно менялось: от полного безразличия до приступов неизъяснимой нежности. После первой ночи с женой в Ясной Поляне Лев Толстой написал в дневнике всего два слова: «Не она».

- Хорошая квартира в Москве... Нищеброд он и нефиг про таких книжки писать!)))