#p274225,Абгемахт написал(а):Это гигантское здание – Дом советского композитора,
интересное здание. дополню:
Замечательный сосед: первый Дом композиторов на Чаянова
70 лет назад, прогуливаясь по Миусскому скверу, можно было легко встретить композитора Арама Хачатуряна, автора гимна СССР Александрова и дирижера «Мосфильма» Гамбурга, Тихона Хренникова – бессменного руководителя Союза Композиторов и Рейнгольда Глиэра – первого учителя музыки Прокофьева. В 1938 году советские композиторы заняли 86 квартир в одном из первых московских кооперативных домов на улице, в то время носившей название Третьей Миусской. Улица Чаянова, как ни странно – не советский, а перестроечный топоним: после войны ее переименовали в честь лидера чехословацкой коммунистической партии Готвальда (тогда же две другие близкие к чехословацкому посольству улицы напротив получили имена Гашека и Фучека), а в 90-е, когда другим улицам возвращали их исторические имена, улице дали имя советского ученого-экономиста, основателя междисциплинарного крестьяноведения Александра Чаянова, расстрелянного в 1937 году.
Автора проекта Дома композиторов, директора Архитектурного института Генриха Людвига в 1937 году, когда было арестовано все руководство Института, печальная участь миновала. Его арестовали годом позже, когда в новые квартиры на Миусской въезжали именитые жильцы.
Один из немногих реализованных проектов Людвига, дом был специально спроектирован как жилье музыкантов. По плану архитектора выступающие блоки лестничных клеток украшали элементы в виде гигантских античных арф в стиле ар-деко. Во время строительства изогнутые линии арф начали рушиться, так что в итоге от них оставили только «струны», и первоначальный замысел теперь сложно угадать.
Чтобы никому не мешать, музыкальный дом располагался несколько на отшибе, в квартале, который еще в начале 30-х был застроен деревянными домами. Стены квартир имели чрезвычайную толщину, чтобы звукоизолировать чувствительных композиторов друг от друга. Лестницы и дверные проемы спроектированы так, чтобы в квартиры можно было занести рояль или фортепьяно, да и сами комнаты были достаточно просторными, чтобы инструменты (а также книги и ноты) не заняли все жилое пространство. В последний момент Сталин вернул членам кооператива их взносы, во многом поэтому новые квартиры были обставлены дорогой старинной мебелью.
Такое расположение властей вовсе не означает, что все жильцы сплошь были создателями «Ленинианы». Дочь композитора Николая Чемберджи, рассказывая о детстве, проведенном в Доме композиторов, вспоминает художника Леонида Фейнберга – брата пианиста Самуила Фейнберга, друга Цветаевой и Волошина, который в юности провел немало времени в доме последнего в Коктебеле. Его жена переводчица Вера Маркова познакомила советских читателей с «Записками у изголовья» Сэй-Сенагон, поэзией Басе и Эмили Диккинсон. Упоминает Чемберджи и богатого Валентина Кручинина, получавшего основной доход от написания ресторанных шлягеров — его жена официально посвящала все свое время уходу за собой. Большинство обитателей дома незаметно вела богемную жизнь и проводило свободное время в бесконечных домашних посиделках, компаниями перемещаясь из квартиры в квартиру и от рояля к роялю.
В подвале дома располагался Центральный клуб композиторов, украшенный красными бархатными шторами. В клубе регулярно проходили концерты как жильцов дома, так и гостей – здесь выступали немецкий скрипач Вильгельм Штросс с оркестром, Шостакович и даже Вольф Мессинг – знаменитый советский экстрасенс. Позднее в клубе показывали «непрокатное» кино. Туда же в 1953 году привезли тело Прокофьева — композитор скончался в своей квартире в Камергерском переулке в один день со Сталиным, центр города был оцеплен и попасть в квартиру, чтобы попрощаться с умершим было невозможно.
После войны построили еще четыре дома для композиторов и большинство жильцов с Миусской разъехались по новым, более современным, квартирам. Переехали и концертный зал, и нотная библиотека, и сам Союз композиторов. В подвале долгое время располагалось «Бюро пропаганды», а в 90-е – офисы и банки. Дом композиторов стал обычным домом и только две мемориальные таблички напоминают о его богатой истории.
Текст: Сергей Голиков
