Колониальные притязания Германии закончились не в 1919 году, а лишь в 1945-м. Захватническая война на уничтожение в Восточной Европе однозначно вписывалась в эти преступные традиции
«Борьба за мировую гегемонию в Европе будет выиграна путем обретения русского пространства […] Русское пространство — это наша Индия, и, так же как англичане правят там горсткой своих людей, так и мы будем править этим нашим колониальным пространством. Украинцам мы привезем головные платки, стеклянные бусы как украшения и другие вещи, которые нравятся колониальным народам».
Эти фантазии Адольф Гитлер изложил в 1941 году в одном из своих монологов в Главной ставке всего через несколько недель после вторжения в Советский Союз. Они иллюстрируют один из важных вопросов германской исторической памяти, который в последние годы обсуждается и в обществе.
Этот вопрос только на первый взгляд кажется простым: ограничивается ли колониальный опыт Германии только периодом, когда Германия формально была колониальной державой, то есть временем от 1884 до 1919 года? Или же колониальная идея и позже играла определенную роль, последовательно развивалась в немецкой истории и теперь требует принципиального объяснения — в том числе и даже в особенности для периода национал-социализма?
До сих пор в общественном сознании колониальное прошлое Германии вытесняется или приукрашивается. Германскую колониальную империю воспринимают в ностальгической свете или помещают ее где-то между приключениями бойскаутов или помощью развивающимся странам в тогдашнем ее понимании. Считается, что эта империя просуществовала совсем недолго и поэтому особых следов не оставила, как будто время существования может что-то сказать об интенсивности и последствиях германского колониального господства. Как-никак оно продержалось 35 лет, то есть более чем в два раз дольше, чем Третий рейх. А немецкое господство над Намибией продолжилось в десять раз дольше, чем над оккупированными частями Советского Союза во время Второй мировой войны.
«Народ без жизненного пространства» в Африке и в Восточной Европе
Катастрофические последствия для колонизируемых народов почти полностью игнорируются в общественном восприятии. И уже одно это плохо. Но, помимо этого, подобная колониальная амнезия приводит и к странному провалу в понимании преступлений Третьего рейха и, соответственно, в их осмыслении.
Потому что как минимум захватническая война на уничтожение против Польши и Советского Союза полностью вписывается в колониальную традицию Германии. Колониальные устремления Германии закончились не в 1919 году с утратой колоний в Африке, а лишь в 1945 году. Только вторая попытка основать германскую колониальную империю, на этот раз на востоке, потерпела уже окончательный крах.
В современных эссе идет яростная культурологическая война против постколониальной теории и вокруг вопроса, как может и должна выглядеть историческая память немцев. При этом часто память о преступлениях национал-социализма противопоставляется памяти о колониализме. Авторы считают, что преступления национал-социализма — это нечто принципиально иное и что любое сравнение умаляет значение Холокоста. Но таким образом упускается шанс лучше понять, как эти преступления могли произойти и почему столько немцев с готовностью в них участвовали.
Захватническая война на уничтожение, которую вели нацисты, имела явно колониальное измерение. Об этом свидетельствуют высказывания Гитлера и Ганса Йоста, секретаря рейхсфюрера СС Гиммлера. Зимой 1939-1940 годов после поездки с Гиммлером по оккупированной Польше Йост заявил: «Поляки ни в коей мере не являются государствообразующим народом. У них для этого отсутствует самые простые предпосылки. (…) Страна, которая имеет столь малое понятие о сути поселения… это колониальная страна»
Подобные же мысли можно было найти и в письмах простых солдат. Так, военнослужащий 12-го военно-воздушного полка жаловался в 1941 году в письме из России домой: «Тут нет никакой культуры, никакого рая… Крайне низкий уровень, грязь, люди, глядя на которых понимаешь, что тут перед нами будет стоять большая колонизаторская задача».
Однако не только эти высказывания — и не они в первую очередь — свидетельствуют о колониальной направленности войны. В больше степени это делает практика захвата и уничтожения, обнажающая параллели между первой и второй немецкими колониальными империями. Уже побудительные мотивы войны обнаруживают сходство: социал-дарвинистское представление о борьбе народов между собой, где должны победить сильнейшие. Согласно этой идее, у биологически дефинированного «народного тела» (Volkskörper) отсутствовало «жизненное пространство» (Lebensraum). Это пространство до 1919 года пытались искать за морями, а с 1933-1939 годов — на востоке Европы, вновь исходя из вековых представлений о колонизации Востока.
«Расстреливать каждого гереро»
Нацистская захватническая война на уничтожение против Польши, а затем против Советского Союза был сознательным воплощением этих политических представлений. Местное население должно было выполнять чисто обслуживающую функцию. «Славяне — прирожденная рабская масса, жаждущая иметь хозяина», — говорил Гитлер.
И в колонии Германская Юго-Западная Африка (сегодняшняя Намибия) чернокожие должны были работать на «господ». Принуждением к труду и тотальным контролем немецкие колонизаторы намеревались сформировать из местных народностей гереро, нама, дамара и сан однородную рабочую массу.
В 1907 году были введены «распоряжения для туземцев», которые предписывали всем африканцам постоянно носить при себе жетоны-пропуска. Покидать места постоянного проживания они имели право только с разрешения немцев, жить большими группами запрещалось, как и содержать скот. Традиционные структуры и связи не просто не учитывались — их сознательно разрушали, чтобы устранить любое проявление «племенного самосознания».
В наше время появилось больше свидетельств военного геноцида, практиковавшегося до этого. Генерал Лотар фон Трота проводил его от имени Германии: по его приказу немецкие войска оттеснили всех гереро в пустыню Омахеке, чем обрекли их на смерть от жажды. В своем «приказе об уничтожении» от 2 октября 1904 года Трота заявил: «Внутри германских границ каждый гереро с оружием или без оного, со скотом или без оного должен быть расстрелян, я больше не принимаю женщин и детей, а гоню назад к их народу или приказываю стрелять по ним».
Во время гитлеровского похода на Восток также шла речь об изгнании славян с территорий, предназначенных для заселения немцами: покинуть родные места должны были 60 миллионов человек — это предусматривалось «Генеральным планом Ост» 1942-1943 года. Предполагалось, как и в Германской Юго-Западной Африке, что «изгнание» для подавляющего большинства этих людей будет означать смерть.
«Война на востоке» была в значительной степени такой же расовой войной, как и колониальная война против гереро и нама, хотя из-за технического характера войны и участвующих в ней многомиллионных армий может создаться иное впечатление. Правила «цивилизованного» ведения войны не действовали. Так, например, указ о военной юрисдикции от 1941 года позволял немецким войскам с самого начала войны проводить массовый казни и захваты заложников в качестве мер возмездия.
Все это относилось к обычной практике колониального ведения войны. «Каждый командующий офицер правомочен отдавать приказы о расстреле цветных местных жителей, застигнутых на месте преступления при выполнении предательских действий против немецких войск», — так распорядился и фон Трота в июне 1904 года.
Колониальная преемственность между кайзеровской эпохой и национал-социалистическим временем прослеживается не только в их военных целях и методах ведения войн. Нацистская политика была нацелена на установление совершенно нового порядка в оккупированных «восточных территориях» с полным игнорированием уже сложившихся там структур. Колониальное государство в Германской Юго-Западной Африке видело в построении совершенно новой структуры ключ к успеху своего колониального проекта с целью создания идеальной колонии — «расового государства».
Это «расовое государство» предписывало четкое разделение «белых» и «черных», «господ» и «слуг». Смешанные браки были запрещены, добровольные сексуальные контакты стигматизировались как «прегрешение по отношению к расовому сознанию». Если вначале колонизации еще практиковалась ее культуралистская интерпретация, в рамках которой некие «культура» и «цивилизованность» были признаками белой расы, то к началу ХХ века верх одержала её биолого-расистская дефиниция.
«Туземцами являются все представители коренного народа, связанные между собой кровными узами, а также отпрыски туземных женщин, которые зачали их от мужчин белой расы, даже если смешение с белыми мужчинами имело место несколько поколений назад. Если может быть установлено происхождение от представителя коренного народа, то отпрыск считается по своим кровным признакам туземцем», — постановил суд в Виндхуке в 1909 году.
Что касается Третьего рейха, то значение расового вопроса для него не нуждается в доказательствах. Он пронизывал всю «народную общность» (Volksgemeinschaft) и был одной из ключевых основ режима.
Германский репертуар: война на уничтожение и геноцид
При всех явных параллелях в идеологии и практике кайзеровской Германии и Третьего рейха одно коренное различие между ними все-таки имеется: роль, которая была отведена евреям или же которой они были лишены. Антисемитизм отличается от антиславянизма и колониализма своей вековой историей и представлением о всемирном европейском заговоре. Последнее с точки зрения антисемитов делает еврейство особенно опасным и послужило предпосылкой для глобального «окончательного решения еврейского вопроса», основой для попытки глобального убийства — Холокоста с его 6 миллионами убитых евреев.
Исследования истоков Холокоста указывают, однако, на то, что даже геноцид евреев не был запланирован с самого начала, что радикализация в переходе от планов по высылке или переселению евреев к их массовому убийству произошла под воздействием ситуативных факторов, связанных с войной на уничтожение. Но это означает также, что тот, кто не отрицает связи между войной и Холокостом, не может сомневаться в колониальном характере нацистских преступлений.
Так же как неверно было бы предположить, что война на уничтожение и Холокост произошли, потому что у Германии были колонии и она проводила геноцид гереро и нама, неверно и отрицать, что война на уничтожение и геноцид относились к репертуару немецких администраторов и военных еще за несколько десятилетий до национал-социализма.
Мы нисколько не приуменьшим характер Холокоста, расширяя перспективу и проводя параллели с колониальным прошлым Германии. Напротив, это помогает еще точнее представить уникальность Холокоста как специфического проявления антисемитизма. А колониальная перспектива не преуменьшит вину и ответственность Германии: она скорее показывает, что преступления Третьего рейха намного сильнее связаны с германской историей, чем немцы до сих пор были готовы признать.
Колониальная предыстория общества помогает понять, почему многие немцы были готовы служить делу национал-социализма с таким рвением. В широких кругах общества это дело было не так уж и ново: человеконенавистнические проекты нацистов базировались на колониальных традициях. Поэтому не нужно было быть антисемитом, чтобы участвовать в программе захвата территории на Востоке. А коль скоро кто-то участвовал в этой программе, то таким образом был причастен и к Холокосту.
Подобный постколониальный взгляд на германскую историю прямо упирается в стену, которую кое-кто хочет возвести между Освенцимом и «нормальной» немецкой историей. Он обнажает расистские корни немецкой истории, выходящие за пределы антисемитизма. И это помогает лучше понять вновь растущее значение современного расизма.
Юрген Циммерер (Jürgen Zimmerer), профессор кафедры мировой истории университета Гамбурга, занимается историей колониализма и геноцида
Источник: https://inosmi.ru/history/20210509/249679920.html
