70 лет назад, 6 марта 1951 года в США начался судебный процесс, ставший одним из символов Холодной войны. Супруги Розенберг возглавляли целую группу, которая передала в СССР секреты американской ядерной бомбы. Какая цепь случайностей помогла выйти на Розенбергов американской контрразведке и почему этот процесс сейчас в США предпочитают не вспоминать?

Общая канва того, что в юриспруденции называется событием преступления, в целом известна. Тем более, что большая часть материалов по делу Розенбергов в США рассекречена, а ключевые фигуры с советской стороны также известны и даже популярны (например, Павел Судоплатов и Александр Феклисов).

Джулиус Розенберг родился в Нью-Йорке в семье еврейских выходцев из Российской империи. Он хотел стать раввином, но затем принял решение получить более приземлённую профессию и выучился на инженера-электрика. В 1940 году он поступил на работу в НИИ американских войск связи в Форт-Монмуте (штат Нью-Джерси). В 30-х годах прошлого века марксистские взгляды были модным увлечением, а Советский Союз многим казался сказочной страной мечты. Молодой инженер начинает посещать «Лигу молодых коммунистов», где знакомится со своей будущей женой Этель Грингласс. Как и Джулиус, Этель не реализовала свою детскую мечту: она хотела петь и выступать на Бродвее, но стала обычной секретаршей.

В 1942 году на молодую пару в «Лиге молодых коммунистов» обратил внимание Семён Семёнов (Самуил Таубман), кадровый советский разведчик, талантливый физик, один из основателей советской научно-технической разведки. Семёнов фигура уникальная. Выходец из бедной еврейской семьи в Одессе, он был направлен на работу в НКВД по комсомольской путёвке. А в США попал совершенно легально: он учился в знаменитом Массачусетском технологическом институте по программе обмена, получил степень магистра технических наук и был назначен в Амторг на должность старшего инженера. Эта позиция позволяла ему свободно путешествовать по США под видом закупки оборудования.

К 1942 году Семёнов и его люди управляли в США сетью из 28 агентов, из которых 22 курировал он лично (остальные числились за Гайком Овакимяном). 11 человек поставляли данные по химии и бактериологии, 6 по радиооборудованию, пятеро по авиации. По личному заданию руководителя советской разведки Павла Фитина, Семёнов получил и переправил в СССР первый штамм пенициллина, считавшегося тогда стратегическим военным материалом. Он первым получил информации о том, что Энрико Ферми в металлургической лаборатории Чикагского университета осуществил первую успешную цепную реакцию. Сообщил Семёнову об этом друг Ферми Бруно Понтекорво, впоследствии перебежавший в СССР.

Семёнов легко завербовал Джулиуса Розенберга. Одним из аргументов для вербовки был тот, что во время войны союзники не делятся с СССР важной информацией. Впоследствии Розенберг уже сам использовал этот довод для вербовки своего шурина - младшего брата Этель Дэвида Грингласса.

В 1944 году Семёнов почувствовал за собой слежку и эвакуировался в СССР. Розенберги и их собственная сеть перешли под кураторство Александра Феклисова. Именно Феклисов признан сейчас как главный куратор «атомного проекта» советской разведки.

Судьба Семёна Семёнова сложилась трагично. Он был направлен в Париж, где добыл тонны разнообразных научных материалов - от разработок Института Пастера до авиационных технологий. Но долго находясь за границей, он оторвался от внутрисоветских событий. Предоставляя в Москву обширный массив материалов по кибернетике, он не знал, что она объявлена «лженаукой». В результате он получил выговор и был отозван в Москву. Всё это наложилось на кампанию по «борьбе с космополитами», и после нескольких доносов подполковника разведки уволили из МГБ без права на пенсию.

Семёнов оказался без средств к существованию. В СССР увольнение из органов безопасности не по выслуге лет или по собственному желанию было «волчьим билетом». Выдающийся разведчик едва устроился кочегаром на текстильной фабрике. Сотрудники разведки собирали ему деньги на жизнь. С большим трудом его устроили переводчиком научно-технической литературы в издательство «Прогресс». Только в 1972 году по распоряжению Андропова Семёну Марковичу вернули звание подполковника в отставке и назначили пенсию в 120 рублей. Скончался он в 1986 году.

В 1945 году Джулиуса Розенберга уволили из армейского НИИ, поскольку до американской контрразведки наконец-то дошло, что он активно участвовал в работе коммунистических ячеек. Но он уже успел создать собственную агентурную сеть, в которую помимо Дэвида Грингласса входили Джоэль Барр, Уильям Перл, Альфред Сарант и Мортон Собелл.

Феклисов в своих мемуарах утверждал, что Розенберг передал ему тысячи документов с грифом «секретно» и «совершенно секретно», а однажды принёс целый неконтактный взрыватель. Такие предназначались для ракет ПВО. При этом сам Розенберг уже не имел доступа к секретной информации, но он аккумулировал работу своей агентуры. Некоторые материалы были просто неоценимы.

Например, Мортон Собелл работал главным инженером «Дженерал электрик» и возглавлял научно-исследовательскую группу по радиолокаторам сантиметрового диапазона. Он передал Феклисову 40 научно-исследовательских работ общим объёмом более тысячи страниц. Он же предоставил и первые данные о системах наведения ракет-носителей ядерного оружия.

Собелл был арестован ФБР в Мексике (фактически похищен), шёл на процессе Розенбергов третьим обвиняемым, признал вину, сотрудничал со следствием и получил 30 лет тюрьмы. Просидел почти 19 лет в Алькатрасе и вышел на свободу в 1969 году. Пару раз посещал СССР и ГДР, где его встречали как почётного гостя. Он жив до сих пор, ему 104 года, он проживает в доме престарелых, и, по слухам, мало кого узнаёт. Последнее внятное интервью он дал в 2010 году.

В США Мортон Собелл - объект исследований даже более популярный, чем сами Розенберги. Дело в том, что ключевым для американского общества в этом деле был даже не сам факт шпионажа и его детективные детали, а мотивы, почему организованная группа коммунистов-евреев предала американскую мечту. Процесс Розенбергов шёл на фоне резкого всплеска маккартизма и гонений на коммунистов, и потому общественность сильно интересовали мотивы. Розенберги свою вину не признавали и со следствием не сотрудничали, а все остальные вовлечённые в процесс в один голос повторяли формулировку, которую придумал Семёнов: союзники должны были честно делиться информацией с СССР во время войны. А по окончанию войны требовалось соблюдать военно-технический паритет, а иначе мир полетит в тартарары. Такая моральная позиция выглядела и убедительно и привлекательно.

В свою очередь, прокурор Рой Кон утверждал, что всё дело в Марксе, Энгельсе и Сталине, а потому обвиняемые враги идейные, а не ситуативные, и снисхождения не заслуживают. Кроме того, по мнению обвинения, Розенбергами и их группой руководила именно «преданность СССР», что означало их несовместимость с США и американскими ценностями. И дискуссия о мотивах (как и степень участия в шпионаже Этель Розенберг) продолжается до сих пор. Она уже давно переросла конкретику и стала в США академическим спором на тему патриотизма и идейности.

А вот с Мортоном Собеллом всё было понятно с самого начала. Таких, как Собелл, в США называли «краснопелёночниками» (Red diaper babies). Дело в том, что его родители были убеждёнными коммунистическими фанатиками с сильным левацко-троцкистским уклоном. Когда маленький Мортон играл в своей комнате, в соседней его мать проводила партсобрания с «товарищами». Когда Мортон учился в институте, его отец - бруклинский еврейский аптекарь снабжал всю его компанию бесплатными презервативами. Один его дядя держал на своей земле в Кэтскильских горах летний лагерь для молодых коммунистов, а другой был тайным курьером, возившим донесения от партийных ячеек в Нью Йорке в Москву. Мортон Собелл практически родился коммунистом. Возник вопрос: как человек с такими данными стал руководителем сверхсекретной военной лаборатории в «Дженерал электрик»?

Кроме того, еще одним из основных источников информации для Розенберга был его шурин Дэвид Грингласс, который работал слесарем-станочником на ядерном объекте в Лос-Аламосе. Он выносил всё, что плохо лежало, с самого охраняемого объекта в стране.

На суде Грингласс свидетельствовал против своей сестры и зятя, и его показания стали едва ли не самыми главными в доказательной базе обвинения. Судя по всему, это было частью соглашения. Грингласс давал показания в обмен на иммунитет для его жены Рут. В итоге он получил 10 лет и вышел в 1960 году, а Рут Грингласс вообще избежала наказания. При этом вопрос о мотивах поведения Дэвида Грингласса был как бы вынесен за скобки, чтобы не усугублять. Он сам и прокурор Кон утверждали, что его завербовали Розенберги, что превращало их вообще в исчадье ада (родственника совратили). А тот факт, что супруги Грингласс вполне самостоятельно посещали собрания молодёжных коммунистических ячеек, огласке придавать не стали.

Только с Феклисовым Джулиус Розенберг встречался от 40 до 50 раз. А кроме Феклисова он находился на связи с другими сотрудниками резидентуры: Анатолием Аяцковым, супругами Коэнами. Некоторое время их курировал нелегал Вильям Фишер, ставший известным как Абель.

Существуют две взаимоисключающие версии провала. Американская сторона настаивает на том, что вышла на всю цепочку, включая англичанина Клауса Фукса, с помощью проекта «Венона». Это сверхсекретная лаборатория, занимавшаяся перехватом и дешифровкой советских радиопередач, включая передатчики консульств. Данные «Веноны» нельзя было рассматривать в суде, поскольку они были юридически ничтожны и, кроме того, само существование «Веноны» нельзя было предавать огласке. На шпионских процессах во всех странах мира это до сих пор серьёзная юридическая проблема: часть доказательной базы (а иногда и все доказательства) либо секретна сама, либо секретны источники и методология их получения. В результате сторона обвинения выглядит странно, поскольку вынуждена либо публично использовать только часть улик, либо и вовсе говорит «верьте мне на слово».

Кстати, примерно так обстоит дело прямо сейчас как минимум в двух резонансных шпионских делах в Москве.

Утверждается, что именно по этой причине у обвинения возникли проблемы с доказательной базой, но, якобы прокурор Рой Кон тайно показал эти данные судье Ирвингу Кауфману, чем ввёл его в ступор. Эти же данные и решили судьбу Этель Розенберг, которую изначально казнить не хотели (мать двоих малолетних детей, сама лично никаких секретов не воровала), но судья Кауфман сказал: «Она хуже Джулиуса. Она умнее его. Это она всё придумала».

Цепочка была такой. В Лондоне арестовывают Клауса Фукса, которому предъявляют фотографии множества подозреваемых, из числа тех, кто по разным причинам находился на крючке у ФБР с 1940-х годов. Просто так предъявляют, мало ли, вдруг узнает кого. Фукс опознаёт Гарри Голда (урождённый Генрих Голодницкий, из семьи галицийских евреев, перебравшихся сперва в Швейцарию, а затем в Штаты перед Первой мировой войной), который был курьером и передавал сотрудникам советской разведки его материалы. Голд находился под подозрением ФБР с 1946 года. Голда арестовывают и он выдаёт Грингласса (Голд получит 30 лет тюрьмы, но выйдет в 1965 за хорошее поведение, будет работать патологоанатомом в престижной больнице в Нью-Йорке и скоро умрёт от странного сердечного приступа). А Дэвид Грингласс в конечном итоге в обмен на иммунитет для жены сдаёт сразу всех кого знал, начиная со своей родной систры Этель.

Привлекает внимание, правда, тот факт, что Павел Судоплатов изначально очень спокойно отнёсся к аресту Розенбергов, поскольку они действовали как самостоятельная группа вне связи с другими разведывательными сетями. То есть, их арест прискорбен, но не трагичен для всего проекта. В частности, Гарри Голд никак не пересекался с Розенбергами и даже не знал об их существовании, кроме одного единственного прискорбного случая.

Дэвид Грингласс подготовил для Москвы ещё летом 1945 года (то есть незадолго до первого использования атомной бомбы) сообщение о режиме работы контрольно-пропускных пунктов на объектах в Лос-Аламосе. Но советский курьер по какой-то причине не смог приехать на встречу, и резидент Леонид Квасников, одна из легенд советской разведки, отдал распоряжение (с санкции Центра) отправить на встречу с Гринглассом Гарри Голда, который до этого с группой Розенберга никак не пересекался. Так был нарушен один из основных принципов агентурной разведки: члены одной группы агентуры ни в коем случае не должны знать о другой и никогда не пересекаться. Если бы не было этой случайной встречи Голда и Грингласса в 1945 году, то на Голде вся цепочка разоблачений и арестов и остановилась бы.

Задним числом в своих воспоминаниях Судоплатов критиковал и предыдущего резидента МГБ в США Александра Панюшкина за то, что тот в 1948 году отдал распоряжение возобновить замороженную связь с Голдом, за которым уже было установлено наблюдение ФБР. Фотография Голда попала на опознание к Фуксу в рамках общего досье ФБР. То есть, одна случайная деталь потянула за собой другую.

Вокруг процесса Розенбергов развернулась целая пропагандистская вакханалия. Процесс с самого начала был крайне политизирован как раз из-за споров о мотивации обвиняемых. Обвинение особо напирало на идейную подоплёку шпионажа. По большому счёту, даже сам арест Розенбергов был большой ошибкой с точки зрения контрразведывательной практики. Куда практичнее было бы оставить всё как есть, установить за ними контроль и со временем накрыть всю цепочку. В частности, таким образом можно было ещё в 1950 году выйти на Фишера-Абеля (на него вышли случайно только в 1957), но американцы предпочли устроить политическое шоу.

В Советском Союзе ответили симметрично. Правда, в Москве особо подчёркивали тот факт, что все до единого обвиняемые - евреи (некоторые даже шибко верующие - Гарри Голд, а Розенберги вернулись к вере уже в тюрьме Синг-Синг) и подавали процесс над Розенбергами как проявление государственного антисемитизма в США. Кроме того, акцент на национальность обвиняемых должен был нивелировать антикоммунистический пафос обвинителей.

Отчасти это сработало. На защиту Розенбергов (особенно Этель, вина которой не казалось очевидной) поднялись все: от папы римского Пия XII до Альберта Эйнштейна, Сартра и Томаса Манна. В самих США «еврейская тема» не зашла. И прокурор Рой Кон и вынесший смертный приговор судья Ирвинг Кауфман сами были евреями, и за Розенбергов не вступилась ни одна еврейская община. В США все были потрясены именно идеологической составляющей: предательством американской Родины ради коммунистических идеалов.

Кроме того, вовсю шла кровавая война в Корее, и судья Кауфман утверждал, что деятельность Розенбергов и их группы «способствовала развязыванию этой войны», поскольку атомная бомба развязала СССР руки.

Все эти препирательства, апелляции, открытые письма знаменитостей и протесты разной степени интенсивности (вплоть до демонстраций феминисток в поддержку Этель Розенберг) продолжались два года. 19 июня 1953 года Розенберги были казнены на электрическом стуле. Эта была суббота и адвокат попросил перенести казнь, чтобы это случилось не в шабат. Но тюремщики в Синг-Синге согласились лишь чуть перенести время казни, в результате чего Розенбергов казнили всё-таки в шабат (он отсчитывается не по календарному времени, а по заходу и восходу солнца).

С самого начала что-то пошло не так, и если Джулиус умер сравнительно быстро, то Этель умирала почти восемь минут, ток давали вторично, из головы у неё шёл дым, наблюдавшие за казнью падали в обморок. Их двоих сыновей отдали родственникам, а затем они попали в приют и выросли под фамилией Миропол. Дэвид Грингласс после освобождения жил под другой фамилией и умер в 2014 году в возрасте 92 лет.

Дело Розенбергов до сих пор не даёт многим покоя в силу его политизированности и идеологической подоплёки. Этель после смерти стала фигурой культовой, в том числе в феминистском движении. Правосудна или нет были их казнь - вопрос спорный, поскольку материалы «Веноны» хоть и были частично рассекречены ещё в 1980 году, но всё равно недостаточны для однозначного суждения. Но в подавляющем большинстве своём все американские публикации и исследования поддерживают линию о полной виновности и Джулиуса, и Этель. Дать задний ход американское правосудие в этом вопросе не может. Да и сам факт того, что процесс шёл на фоне волны мракобесия и маккартизма никого не красит. Эту эпоху в США вспоминать не принято.

Т.е. Маяковский в тридцатых годах однажды заплатил бешеную сумму, чтобы цветы продолжали слать и слать спустя даже десятилетия после его смерти? Меня интересует финансовая сторона вопроса!

Вроде Аркадий Рывлин подтверждает, что не вымысел.

Но как?

Думаю, Маяковский был в Париже не просто так, а с гастролями. И вот с гонораров оплатил доставку цветов на несколько лет вперёд.

И эта цитата как бы подтверждает это:

Советскими разведчиками я интересуюсь с детства. Это какие-то сверхлюди с феноменальной памятью и удивительной отвагой.

В 2004 году, когда мне было всего 10 лет я наткнулся на интервью советского разведчика Березняк Евгения Степановича. В свои 99 лет он выглядит на 70, а его памяти позавидует даже тридцатилетний...

Он стал прообразом советского резидента в культовом телесериале «Майор Вихрь».

В интервью Евгений Степанович рассказал о некоторых эпизодах своей биографии: как стал разведчиком, как попал в лапы гестаповцев.

Особенно меня впечатлило описание особенностей подготовки разведчиков.

«Записывать ничего нельзя — все нужно держать в голове! Встретился с нужным человеком — мгновенно «запиши на подкорку» его цвет волос, глаз, покрой костюма, узел на галстуке. Еще нужно уметь «читать» город по карте, запоминать с ходу сотни названий незнакомых улиц, адреса, пароли.

А меня природа, увы, не наградила отличной памятью. Тогда мой преподаватель, Василий Степанович, объяснил мне, что память разведчика — отнюдь не дар божий, ее нужно развивать, тренировать, как спортсмены тренируют тело. И получилось — развил!

Если бы не это, то операция на краковском рынке Тандетта, шикарно воспроизведенная в фильме «Майор Вихрь», провалилась бы в пух и прах.»

Я тогда поверить не мог, что Евгений Степанович смог развить память и добиться таких успехов в разведке. Но меня его история вдохновила. Я тоже мечтал попасть в разведку, но вот с памятью были проблемы. Я стих то запоминал с большим трудом и потом постоянно забывал слова. Поэтому карьера разведчика казалась несбыточной мечтой.

Но после этого интервью я понял, что разведчик может развить и натренировать свою память. Отличная память от рождения если и встречается, то очень редко. При этом какой бы хорошей ни была память, без специальной тренировки все равно невозможно запомнить с первого раза сотни подробностей, названий, адресов, шифров, паролей и других точных сведений.

Как оценил журнал «Forbes», состояние Марка Лициния Красса, победителя Спартака, в пересчёте на нынешние деньги составило бы не менее 169,8 миллиардов долларов.

Москвич обратился в суд, чтобы взыскать 150 тысяч с эскортницы. Деньги он заплатил, а на встречу она так и не пришла. Да вот только судья проявила женскую солидарность и предложила вызвать в суд жену пострадавшего. Ведь 150 тысяч — это совместно нажитое имущество.

Ловелас тут же передумал судиться 🤷♂

Girl Power по-московски — @moslentaru

Когда с треском и блеском разбившие французов войска Суворова вступили в Милан, итальянки (католички) кланялись и подводили к Александру Васильевичу своих детей для благословения. Крайне смущённый, он спросил через переводчика:

- В чём причина такого поклонения?
- Ваши солдаты никого не убивают, не насилуют. Ничего не сожгли, и даже ничего не украли. Мы считаем Вас святым!

Когда дочери исполнился месяц, к нам прилетела – за три тысячи километров – моя бабушка, посмотреть на правнучку. И однажды днем ребенок что-то очень раскричался, кормили-качали – ну, ничего не помогает.

И вот тут на сцену вышел настоящий мастер. Бабушка детку взяла покрепче и начала укачивать, вверх-вниз, энергично, и песню петь, ту самую, которую я с детства помню, ее собственного сочинения, а может, еще ее мамы: «Ты моя роднулечка, ты моя курулечка, а бай-бай, а бай-бай, мою деточку качай» – и так много раз с вариациями.

Каждый звук, каждую интонацию помню и сейчас. Мы к тому времени уже, конечно, устали от ночных пробуждений и всей обычной круговерти с новорожденным, спать хотелось постоянно. И вот дочь начала затихать – дай, думаю, и я пока прилягу, хоть немного подремать. А бабушка все поет.

Через пять минут пришел муж, тоже рядом лег и мгновенно уснул. Потом появился сын, ему было почти десять, и вообще-то он днем никогда не спал. Но тут он решительно залез между нами – и затих. Сопротивляться невозможно было этому «а бай-бай, а бай-бай…»

Все спали до вечера, выспались до глубины души. Это одно из самых счастливых воспоминаний в моей жизни, как мы спим все, вповалку, а над нами бабушкин голос, которому так сладко отдаваться во власть, доверяться полностью и каждой клеточкой чувствовать покой и защищенность.