Юрий Гилев

Почему русские после Великой Октябрьской Социалистической Революции так легко отказались от православия.

Среди религиозных людей бытует мнение, что православие естественно и жизненно необходимо для русского человека, оно является основой его мировоззрения и органично переплетается с нашей историей и культурой.
Однако вся эта эпичная и возвышенная демагогия имеет мало общего с реальной исторической картиной.
Почему же большинство русских людей после Революции так легко отказались от религии, а многие из них даже громили храмы и уничтожали святыни? Ведь все эти люди выросли в православной традиции. Они посещали храм каждую неделю, регулярно причащались и исповедовались. Не кажется ли вам, что в этом есть какой-то подвох?
Документы 18-19 века прекрасно сохранившиеся в наши дни, дают нам полноценный ответ на эти вопросы. Они показывают, что православие в царской России было делом совсем не добровольным, а скорее, даже принудительным .
Итак, рассмотрим реальный исторический документ, который вы можете найти во многих источниках.
Аналогом существующего уголовного кодекса РФ в царской России было Уложение о наказаниях уголовных и исправительных.
УЛОЖЕНИЕ О НАКАЗАНИЯХ УГОЛОВНЫХ И ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ 1845 г. Раздел второй. О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений
Согласно этому документу, у человека, отступившего от православия отнимали все: имущество и детей, хотя давали шанс одуматься, а лицо, привлекавшее православного в другую религию, наказывалось каторжной ссылкой.
В отделении третьем этого же уложения, говорится о наказаниях за отказ участия в церковных обрядах, таких как исповедь, причастие, крещение детей, отпевании. Наказания определялись по усмотрению духовного начальства. Могли просто сделать выговор, но, как правило, назначали существенный по тем временам штраф. При этом, такие обряды, как венчание, отпевание, стоили немалых денег, эквивалентных заработку крестьян за несколько месяцев или даже год.
Факт участия прихожан в обрядах фиксировался в каждом храме в исповедальной ведомости. При длительном отсутствии прихожанина в храме, об этом сообщалось в вышестоящую инстанцию и человеку назначали наказание.
В некоторых случаях требовалась справка о причастии, например, спрашивали с военнослужащих, с выступающих в брак и т. д.
Не удивительно, что с такими законами наши предки каждое воскресенье бежали в церковь сверкая пятками.
Понять мотивы такого тесного союза церкви и государства в царской России и следующей из этого симбиоза политики совершенно не сложно. Церковь, благодаря навязыванию рабской психологии и обещаниям рая за земные страдания сдерживала угнетаемые слои населения, взамен на это получала поддержку на государственном уровне и благодаря пожертвованиям и церковной десятине жила весьма недурно. Также, стоит отметить, что до секуляризации земель 1764 года церкви принадлежало огромное количество крепостных крестьян (по сути рабов) и это одна из причин, почему в ней столь активно культивировались раболепные ритуалы, многие из них живы и по сей день.
К тому же, церковь была тесно связанна с судебной системой. Если человек подозревался в преступлении, в первую очередь узнавали, когда и у кого он исповедовался.
Данное положение отменили после Февральской Революции 1917 года. Сразу после отмены справки о причастии на Пасху 1917 года солдат причастилось на 95% меньше, чем за год до этого. По этой цифре можно смело судить об искренности веры большинства народа. Кстати, и сегодня в "православной России" регулярно посещает храм не более 5% населения страны.
Конечно, религиозные люди были во все времена, но большая часть общества, добровольно, не склонно верить в сомнительные, ничем не доказанные вещи. Неудивительно, что большинство жителей СССР совершенно не переживало из-за запрета религии.
Сегодня многие политические и религиозные деятели, да и просто верующие активисты пытаются манипулировать нашими чувствами любви и уважения к Родине и предкам. Часто можно услышать фразу-мы русские-значит мы православные. Из-за этого многие люди скрывают свое истинное отношение к религии. Надеюсь, после прочтения моей статьи многие из вас поймут, что стыдиться нам совершенно нечего, поскольку религия, до прихода большевиков навязывалась людям принудительно.

...Кроме того, ваш помощник неглуп. Он кое-что понимает. Но далеко не все. Он там острит насчет менструаций Джанет Йеллен и задает философский вопрос – из чего сделаны доллары? И признается, что не может на него ответить. Хотите, я объясню – чтобы вы ему передали?
Капустин опять кивнул.
– Доллары сделаны именно из веры в то, что какая-то женщина в очках, чье личное благоденствие совершенно не зависит от обменного курса, не сократит завтра утром все ваши сбережения в три раза, потому что у нее месячные и ей надо успеть сверстать перед выходными какой-то там бюджет. Понимаете? Деньги опираются не на боеголовки и авианосцы. Деньги опираются на веру в то, что завтра их не превратят в опилки по команде очередного папы Карло. Мы выращивали эту веру веками. И поэтому доллар – это мировая резервная валюта. А ваш деревянный – просто стрелка с выпученными красными нулями, указывающая в том направлении, где деньги лежат. Обменное табло, все время занимающее в ваших новостях самую первую строчку – это и есть лицо и главный символ вашей цивилизации…

– Наша духовная культур…
– А ваша духовная культура, – перебил Месяц, – если совсем коротко, заключается в том, чтобы сначала плюнуть в доллар, назвав его ничем не обеспеченной пустотой, а потом немедленно упасть по сравнению с этой пустотой в два с половиной раза. И уже какой век это продолжается – только раньше вместо доллара был Великий Инквизитор, потом эксплуатация человека человеком, потом что-то еще.

Давайте теперь серьезно. Ну зачем, зачем вы противопоставляете себя прогрессивному человечеству, Федор Михайлович? Куда, по-вашему, ведет эта дорога? И есть ли у вас силы по ней идти?
– Мы вовсе не противопоставляем, – сказал Капустин. – Мы хотим найти свое место. Мы понимаем ваш бизнес и уважаем его, слов нет… Любуемся просто. Величие, что тут скажешь… Но мы хотели бы иметь рядышком свой. Пусть и поменьше…
От избытка чувств он приложил руку к груди.
– Вот от чистого сердца говорю, мы правда хотим быть партнерами… Даже союзниками. Почему мы не можем быть союзниками?
– Ага, – сказал Месяц. – Союзниками. Это прекрасно. А зачем?
– Чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы.
– Чудесно. Но чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы, надо для начала правильно их понимать. Вы уверены, что вы их понимаете? В чем они, по-вашему, заключаются?
– Терроризм? – спросил Капустин. – Исламское государство?
Месяц только вздохнул.
– Распространение ядерного оружия? – прошептал Капустин.
Месяц махнул рукой.
– Глобальное потепление?
Месяц презрительно икнул.
– Тогда разъясните.
– Хорошо, – сказал Месяц. – Слушайте. Чтобы мир был предсказуем и стабилен, живущих в нем людей должна объединять какая-то общая вера. Только не религия – потому что религий много, и все они спорят между собой. Нужно нечто выше религии, нечто такое, что соединяет действительно всех – и не подвергается сомнению никем. Нечто такое, во что верят на уровне рефлекса, все без исключения – иудеи, буддисты, мусульмане, католики, православные. Это может быть только…
– Золото? – тихонько выдохнул Капустин.
Месяц легонько повел головой, но в этом движении было что-то такое, что Капустин сразу приподнял над столом руки, как бы сдаваясь.
– В золото сегодня никто уже не верит, – ответил Месяц. – Даже когда оно идет вверх. Потому что рынок (на слове «рынок» в голосе Месяца появились стальные нотки) доказал – оно крайне волатильно и не может гарантировать безопасность сбережений. Вы ведь сами хорошо это знаете, не так ли?
Капустин опустил взгляд.
Откинувшись на спинку стула, Месяц некоторое время внимательно разглядывал Капустина сквозь прорези маски.
– Можем мы беседовать просто и доверительно, без формальностей?
Капустин кивнул.
– Тогда объясните, брат Теодор, чего вы там выделываете? Чего вытворяете?
– Вы имеете в виду меня?
– Не вас лично. Вашу ложу. Сирия, Украина – зачем все это? Что происходит?
– Да я и сам не очень понимаю, – сказал Капустин осторожно. – Могу только догадки строить.
– Так поделитесь.
Капустин взялся рукой за подбородок,
– Видите ли… Это выделываем не совсем мы. Наш писатель Толстой в свое время сказал, что люди лишь тешат себя иллюзией контроля над историей. Все большие события происходят независимо от них. Это как если вас затянуло в водоворот – вы можете шлепать ладонями по воде, думая, что создаете воронку сами, а можете делать те же движения руками, чтобы просто оставаться на поверхности. Результат будет один и тот же. Нормальные люди, попав в воронку, машут руками, чтобы удержаться на плаву. Ну а что думают разные там пассионарии, я не знаю…
– Но объяснение должно быть у всего, – сказал Месяц.
– Согласен, – ответил Капустин. – Тогда посмотрите на Россиию в исторической перспективе. Ведь это великая культура, великая цивилизация. Мы победили фашизм, мы первыми поднялись в воздух… в смысле в космос, мы первыми построили…
Месяц вдруг икнул. Звук вышел таким громким, что Капустин замолк.
– Извините, Теодор, – сказал Месяц, – но можно я скажу вам прямо, по-русски? Нам поебать на этот ваш русский космизм. Да. Именно так. Поебать на все четыре стороны. Что там было на бородинском поле, пусть вспоминает Наташа Ростова на том свете. Вы, русские, живете то в прошлом, то в будущем. А жить надо в настоящем. Когда вы только поймете?
Месяц опять икнул, и Капустину показалось, что вокруг него волной разошлись какие-то еле видные, но очень красивые радужные волны.
– Дело тут не в космизме, – миролюбиво сказал Капустин. – Дело в том, что русский мир…
Месяц хлопнул ладонью по столу.
– Если вы еще не поняли, мы можем выключить этот русский мир в любой момент – хоть по частям, хоть сразу весь. Щелк, – Месяц махнул рукой, оставив в воздухе мерцающую дорожку, – и ничего не будет…
– Это почему?
– Да потому, – ответил Месяц, – что русский мир – это просто сегмент фейсбука, где последние «Звездные Войны» обсуждают на русском языке.

– Теперь вы понимаете повестку дня, брат Теодор? Если мы не хотим, чтобы мир сгорел – а мы ведь нормальные люди и этого не хотим, да? – мы должны сплотиться вокруг доллара. Это наш новый Сталинград. Если бы у нас была гипнотическая машина, способная бесконечно поддерживать веру человечества в доллар, мы решили бы проблему тихо и мирно. Но таких машин не бывает. Сегодня мы живем в пузыре надежды, который из последних сил надувают наши героические СМИ, но когда он лопнет, раздавит всех… Поэтому остается единственный выход.
– Какой?
– Мы не можем подпереть доллар изнутри. Мы можем подпереть его только снаружи.
– Но чем именно мы его подопрем?
– Будете смеяться, – ответил Месяц, – тем самым хаосом, о котором столько говорят ваши референты. Турбулентностью. Как бы не обстояли дела у доллара, дела у всего остального должны быть еще хуже. И намного, Теодор.
Капустин вдумчиво кивнул.
– Только где, по-вашему, должна быть эта турбулентность? – спросил Месяц.
– В мире?
– Нет. В мире должен быть порядок. Турбулентность, как выразился ваш классик, должна быть в головах. А для этого нужно пугало. Страшное. И, главное, большое – потому что малыш Ким в одиночку выглядит уже немного смешно. Знаете, Теодор, вы так хорошо поняли «Звездные войны», что я скажу вам прямо – если бы России не было, пришлось бы ее придумать. Медведь в посудной лавке – это прекрасно. Гибридная война всех со всеми – именно то, что нужно. Провокации, всякие инциденты. И ракеты, ракеты. Больше ракет! Залпом, залпом! Европа сохраняет единство. НАТО выходит из кризиса. Носатые ушастики пробивают финансирование новой Звезды Смерти. И все-все сидят в долларе. Замечательно! Так держать!
– Вы это серьезно? – спросил Капустин.
Месяц кивнул.
– Но это не все, – сказал он, – самое главное, мы запускаем новый раунд количественного смягчения в виде расходов на холодную войну. Проще говоря, вы, ребята, даете нам легитимный повод опять включить печатный станок. Просто подарок с неба. Так что бейтесь головой о стену и дальше, но уже с отчетливым пониманием, что служите цивилизации. Только согласовывайте по спецканалам. А так все верно. Пугайте человечество, сидите в трежерис – и поебывайте своих балерин. Вот это и будет ваш бизнес рядом с нашим. И одновременно место в современном мироустройстве. Уникальное, особое – и не похожее ни на кого. А если вам хочется больше русского мира, мы и здесь поможем. Помните, как в Москве при Лужкове было? Только встретиться поговорить миллион долларов стоило, без всяких обязательств. Вот и мы с вами теперь так будем. Хотите о чем поговорить – купите сначала трежерис…
– Сурово, – сказал Капустин, почесывая подбородок.
– Да отчего же сурово, Теодор? Как вы не поймете: трежерис – это очень даже хорошо! Только это еще не все. Придется, наверное, взять мигрантов. У вас сколько, одиннадцать? Ну, наверно, еще миллиона три… Если они к вам, конечно, захотят.