Сам Шукшин давал массу поводов для мифотворчества. Каждая его ипостась работала на это. Литератор выдумывал факты своей биографии, актер исполнял роль не только в кино. Наверное, первой режиссерской работой будущего автора «Калины красной» можно считать сценку на собеседовании во ВГИКе, сыгранную абитуриентом Шукшиным, уже сдавшим творческий экзамен с отличием. По легенде, Михаил Ромм, набирая курс, спросил у «алтайского паренька», читал ли он «Анну Каренину» (в другой версии — «Войну и мир»), а тот отвечает высокой комиссии: «Нет, больно толстая».

Но правда ли, что будущий знаменитый писатель в 25 лет не читал Толстого? Мария Сергеевна Куксина, мать писателя, рассказывала, что в детстве любовь Василия к чтению была настоящий проблемой. Шукшин читал постоянно, начал даже отставать в школе, так как вместо того, чтобы выполнять домашнее задание, все время читал. Он даже воровал книги из школы. Полагаю, что сценка во ВГИКе все же была представлением. Спланированным, отрепетированным и замечательно сыгранным. Догадался ли Ромм? Думаю, догадался — и именно поэтому принял, разглядев талант и потенциал. Хотя мог бы и отказать. Это была рискованная игра, но Шукшин не боялся «играть по-крупному».

Тру!

У Бога нет религии... А еще у Бога нет канонов, пяти столпов и правила не носить цветастую одежду. Ему все равно едим ли мы яблоки до Спаса, готовим ли молоко и мясо на разных плитах и принимаем ли пищу в светлое время суток во время рамадана. Он не требует читать намаз, совершать обрезание и верить в то, что мир основан на страдании. Ему не нужен наш двухнедельный пост, постное лицо и вырезанная дыра в районе сердца в знак скорби по усопшим.

Все это придумали сами люди: слепили богов, нарисовали иконы и нанесли на белый камень орнаменты. Столетиями вели религиозные войны, уничтожали рыжеволосых женщин и тех, кто думал иначе. Написали сотни книг, разработали тысячи правил и ограничений. Осудили всех, кто не выполняет "Миквэ", не молится за умерших, на манер протестантов и не признает литургии.

И ничего за 2000 лет не изменилось. Мы изучили языки, разработали умные палочки для еды и храним пуповинную кровь, но продолжаем убивать, грабить, врать и ненавидеть, невзирая на Иисуса, Кришну, Мухаммеда и Будду.

Мы ссоримся на улицах и в вагонах метро. Имеем сотни врагов и половину друга. Играем в прятки и подделываем голоса. Носим маски и искусственные клапаны. И напрочь забыли, для чего живем, дышим и сцеживаем молоко. И даже не догадываемся, что пришли на эту Землю с одной единственной задачей - обрести счастье.

Ганди

"Как бы не критиковали Кутузова – мол, Москву сдал! – он все сделал правильно. Армия отошла на юго-восток, сделала большой крюк и остановилась на дороге, по которой из Европы шло снабжение французских войск. Я говорю о Тарутинском лагере. Наполеон – величайший стратег! – сразу понял, чем ему это грозит и, еще до всех зимних холодов, побежал из Москвы."

Вадим Григоров

Итак, на двух картинках, что вы видите, изображён Пенсильванский вокзал Нью-Йорка, Пенн-стейшн, каким он был до 1968 года. Вокзал этот был шедевром архитектурного альянса Чарльза Фоллена Маккима, Уильяма Резерфорда Мида и Стэнфорда Уайта. Макким до открытия вокзала не дожил. В 1910 году этот огромный римский храм распахнул двери для миллионов пассажиров самой загруженной в те годы железной дороги мира.

Этот стиль был взят из наполеоновской Франции, это бозарт, романтический западноевропейский историзм - в этом духе, например, был построен музей Орсэ, бывший изначально вокзалом. Но Пенн-стейшн затмил всё, что было в Старом Свете.

И знаете, что потом случилось? Огромное здание стало трудно сохранять во время экономического кризиса, его выкупил толстосум, и снёс - вместе со светильниками, плафоны которых сделал Тиффани, а лампы - Эдисон, титаническими колоннами из розового гранита и витражами.
На его месте сейчас низкое вместилище людей, бегущих к поездам - над которым офисная коробка. А вы говорите Брежнев. Не, Брежнев не только к нам приходил.