Меня давно удивляли странные отношения русских классиков со смертью. У одних - спешка на всех парах в финишной прямой (Пушкин, Полежаев, Лермонтов, Маяковский, Высоцкий и т.д.). У других - постоянное кружение рядом с царством теней и стремление посильнее вытянуть шею, чтобы заглянуть за черту (Толстой, Достоевский и все их нисходящие). Жизнерадостные люди в русской литературе как-то не приживались - глубокие морщины на лбу и рок на челе ВСЕГДА ценились больше искрометного бонвиванства. Немногочисленные исключения вроде Крылова не в счет. А девизом всей русской литературы можно считать фразу того же Достоевского, обращенную к Мережковскому: "Чтобы хорошо писать, молодой человек, страдать надо, страдать!" ЧЕм большинство наших гениев успешно и занимались.
В эту картину лично для меня не вписывался только Гоголь: из всех общепризнанных столпов русской литературы он один (не считая Пушкина) был способен выдать радостный смех сквозь потоки слез. О его взаимоотношениях с Курносой я как-то не размышлял особо - да, уморил себя голодом в довольно-таки нежном возрасте, да, что-то там такое обнаружилось при перезахоронении - то ли тело на боку лежало, то ли обшивка гроба была расцарапана ногтями. Не более.
Но тут произошли две вещи: жена утащила меня отдыхать в Миргород... И одновременно в руки попала новая книжка Спасского "Проклятие Гоголя", которую я в гоголевских местах и пролистал. Скажу честно - поначалу волосы просто встали дыбом: если коротко, то автор доказывает, что Гоголь был... самым настоящим некрофилом. И не во фрейдовско-фроммовской трактовке - его привлекала не просто смерть, как Толстого и Достоевского, а нечто иное....
Цитата:
«...Если в случае с Виельгорским Гоголь только ждал смерти друга, то Языкова он в прямом смысле этих слов готовил себе на стол. Как откармливают поросенка, чтобы зарезать по весне. Он сознательно заманивал тяжело больного к себе домой, чтобы терпеливо дождаться его смерти и заполучить в полное свое распоряжение его тело. Не какой-нибудь там трупик из морга, а тело близкого, родного человека».
Это похоже на провокацию - и первым, вполне закономерным желанием было отправить книгу в помойку. Однако за ним последовало другое - достать с полки биографию Николая Васильича и перечитать. ВНИМАТЕЛЬНО. И обнаруживаются вот какие странности:
1) Смерть и ОЖИВШИЕ МЕРТВЕЦЫ у Гоголя фигурирует постоянно, во всех книгах, даже в ранних рассказах. Вспомним классического "Вия", "Утопленницу", "Шинель", "Страшную месть"... О "Мертвых душах" даже упоминать не стоит. И во всех без исключения книгах видна ЗАВИСТЬ к покойникам - это существа гораздо более могущественные, чем мы, простые смертные!
2) Гоголь не был женат и сватался лишь однажды - к сестре того самого Виельгорского, чье тело он привез семье из Рима. Какое-то время его принимали в доме, как родного... Но внезапно последовал резкий разрыв отношений и отказ в руке дочери. И это притом, что Гоголь к тому времени был уже автором успешным и даже модным! Вопрос: что именно могло послужить причиной столь резкого охлаждения? В доме-музее Гоголя на этот вопрос экскурсовод ответил расплывчато: мол, дело в социальном статусе. И тем не менее до какого-то момента Гоголь в доме Виельгорских был желанным гостем.
3) Любив Рим всей душою, Гоголь в какой-то момент начинает его ненавидеть. Резко и без видимой причины. Об этом пишет и Спасский:
«В жизни Гоголя была какая-то страшная тайна. И, скорее всего, не тривиальный гомосексуализм. Все в совокупности может означать только одно: в жизни Гоголя в первой половине 1840-х годов, скорее всего, между 1842 и 1845 годами, случилось какое-то драматическое событие, которое оказало на него сильнейшее впечатление, надломило всю его жизнь. Он обратился к Богу. И утратил способность писать. Вообще. Напрочь.»
4) Наконец, тайна его смерти. Что заставило отца Матфея наложить на Гоголя столь суровую епитимью, которую, как он знал, Гоголь просто не вынесет при его слабом здоровье и истощении?
Вопросов много - и тот ответ, который предлагает книга, вряд ли единственный. Но если это правда, то в течении столетий мы возносим на пьедестал не просто мастера "смеха сквозь слезы", но настоящего монстра. Пусть и страдальца - таковых мы любим. Но вот вопрос - искупает ли блестящий язык и мудрость то, что спрятано между строк?
Нас программируют на смерть на прозябание, на самоуничижение - начиная со школы. Нас отучают радоваться жизни, нас насильно втискивают в шинель маленького человека. Пьяницы, садисты, мазохисты, некрофилы и убийцы - вот с кого нас учат брать пример. Не в этом ли причина того беспросветья, в котором мы пребываем веками? И будем пребывать... до того момента, пока вместо Белинского и Гоголя народ не понесет с базара хотя бы Рабле!