А Абгемахта кто покусал, Сергей Романов?!

А кто этот Романов? Какой-то расстрига?!

КНИГА ИОНЫ - чистый художественный вымысел. Об этом ясно говорит не только то, что Иона прожил три дня в желудке огромной рыбы (думаю, древние не хуже нас понимали, что это невозможно), но и, главное, то, что реальная Ниневия, столица Ассирии, никогда не обращалась в иудаизм.

Это фэнтези. Или альтернативная история.

Или, по-библейски выражаясь, притча, рассказывающая о том, каков Бог и как Он взаимодействует с людьми.

Крохотная "книга" на две странички - настоящий приключенческий роман, полный вот-это-поворотов, тайн, опасностей, открытий и чудесных спасений.

Как он отличается - по настроению, даже по темпу и ритму - от привычной водянисто-благочестивой болтовни! Все в нем сжато и стремительно, все в движении. Человек бежит от Бога на край света, а Бог гонится за ним. Корабль мчится на всех парусах; налетает буря и грозит разбить его в щепу; бороздит моря "кит" - быть может, фантастическое чудище вроде Левиафана - и то глотает человека целиком, то выплевывает невредимым; огромное тенистое дерево вырастает за один день и засыхает за одну ночь. Ниневия - тогдашний "сияющий град на холме", столица могущественной и жестокой империи, "город на три дня ходьбы" - вдруг оказывается на краю гибели. Читатели-израильтяне потирают руки, предвкушая, как сейчас гнев Божий обрушится на их врагов - но впереди их ждет еще более неожиданный поворот...

И главный Герой этой приключенческой истории, самое активное в ней действующее Лицо - не Иона.

Но и Иона - совсем не бледная тень.

Это человек-загадка. История начинается с того, что, выслушав приказ Бога идти проповедовать в Ниневию, он встает и отправляется в другую сторону. Быстро, решительно. Как можно дальше (где находился Фарсис, точно не известно, но предполагают, что это финикийская колония на побережье Испании).

Почему? Испугался?

Действительно, проповедовать Единого Бога в Ниневии - это примерно как в 2015 году поехать в Киев и кричать там на улицах, что Крым наш и Донбасс тоже наш. В лучшем случае, побьют. Но дальше мы видим, что Иона - человек бесстрашный. Сможет ли трус крепко спать посреди опасного шторма? И в дальнейшем на корабле он ведет себя очень достойно. Нет, дело в другом. У него с Богом принципиальные разногласия; а в чем они состоят, мы узнаем только ближе к концу истории.

Но так или иначе, он откровенно противится Богу. И что с ним делать? Сломать его волю, промыть мозги, насилием заставить исполнить приказ? Или прыгать вокруг и уговаривать? Спорить, приводить аргументы? Или пожать плечами и отойти в сторону: мол, ладно, ты свободный человек, подожду, пока ты передумаешь?

Бог не делает ни того, ни другого, ни третьего. А что и как Он делает... что толку пересказывать? Читайте книгу.

Для меня важно, что с начала до конца истории Иона остается личностью в самом полном смысле - все тем же человеком, со своеобразным сочетанием хороших и дурных качеств. Мужественным, упрямым, "трудным", неуживчивым. Нет момента, когда бы он сломался или превратился в кого-то другого.

Его отношения с Богом - очень личные и, прямо скажем, не безоблачные. Напряженные отношения и противоречивые. Тот еще скандалист этот Иона. Уверяет, что "чтит Господа небес", а сам отказался выполнять Его задание и "принципиально" дезертировал. Вчера молился о спасении - сегодня швыряет это спасение Богу в лицо и говорит, что предпочел бы умереть. Ни капельки Его не _боится_  - в том дурном смысле, который заставляет людей забиваться в угол, прятать глаза, прогибаться и помалкивать. Уже убедившись на собственной шкуре, что противиться Богу чревато, даже уже выполнив Его приказ, продолжает с Ним спорить и без обиняков высказывать все, что у него накипело.

А Бог не затыкает ему рот. Не мечет в непокорного громы и молнии. Даже не спорит. В ответ на гневную тираду спрашивает только: "Неужели это огорчило тебя так сильно?" - ни дать, ни взять современный родитель, учившийся разговаривать с детьми по Гиппенрейтер.

Серьезно, это ведь очень странно. Человек тут разоряется, гневно осуждает Его решения, едва не проклинает Его самого - т.е., по всем традиционным понятиям, совершает тяжкие грехи и готовит себе уютное местечко в Аду - а Бог в ответ только: "Тебе и вправду от этого так больно?"

И не пытается переубедить его словами и разговорами, объяснениями и доказательствами. Богу известно, что, когда речь идет о жизни и смерти, рациональные доводы стоят очень немного. Он переубеждает Иону - но иначе.

О чем у них идет спор?

Это мы узнаем только ближе к концу книги - и это еще один неожиданный твист, который стоит всех предыдущих.

Иона был послан в Ниневию, чтобы ее обличить - сообщить, что злодеяния ниневийцев переполнили чашу Божьего терпения, и через сорок дней город ждет гибель.

Но злодеи отреагировали нестандартно. Иона, как видно, оказался очень убедителен - так что весь город поголовно, вплоть до волов и овец (хотя, по-моему, животных можно было и не трогать, они-то в чем виноваты?) облекся во вретища, наложил на себя пост, и "каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих".

Прошло сорок дней - а Ниневия со всеми своими жителями осталась на месте. "Увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего" - и не стал их наказывать.

Счастливый финал, казалось бы?
Но тут-то Иону и прорывает!

Он, оказывается, классический "инферналист": сторонник идеи, что за грехом должно следовать суровое, но справедливое возмездие. Что врагов Божьих надо карать, да так, чтобы клочки летели по закоулочкам - а не сюсюкать с ними и вот это вот все.

И Бог "благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый" его раздражает, даже оскорбляет до глубины души.

Этот чудаковатый, недопустимо мягкосердечный Бог произносит страшные пророчества лишь для того, чтобы не дать им сбыться! Что за издевательство? Да еще и его, Иону, пытается втянуть в свои странные игры. И с кем? - с ниневийцами, на которых, по-хорошему, нечего и слова тратить, а сразу обрушить на них огонь и серу!..

А что делает Бог, чтобы его переубедить?

Для начала ненавязчиво напоминает, что, отказавшись выполнять Его волю, Иона сам стал врагом Божьим. Тем самым, за которым должен гнаться по пятам Божий гнев, которому по справедливости полагается страшная погибель. Почувствуй себя ниневийцем, Иона. Как тебе такое?

К чести Ионы, это испытание он встречает куда достойнее многих своих "единомышленников". Никакого: "Ах, пощади меня в последний раз, я исправлюсь!" Никакого ползания на коленях, глотания пыли, слезных извинений, обещаний и прочих попыток вывернуться и улизнуть. (А случись дело немного позже - можно было бы и за спину Богородицы прятаться, и святых себе в заступники призывать.) Нет: он признает свою вину, не отрекается и готов отвечать.

Неудачная попытка? Если бы целью Бога было сломить Иону, заставить покориться силой и страхом - это была бы неудача. Но Он хочет совсем другого.

"Слова опровергаются словами, но кто опровергнет жизнь?" (с) И Бог не разговорами, а самой жизнью ведет Иону по пути, на котором мятежный пророк сможет пересмотреть свои взгляды и измениться.

Вот он на корабле среди язычников - для благочестивого еврея (особенно такого, как Иона) по определению чужаков и врагов. Может быть, не случайно он не участвует в их борьбе со стихией и вообще поначалу держится от них подальше. Но с этими моряками он, в буквальном смысле, в одной лодке: их судьбы вдруг оказываются накрепко связаны. И что же? - эти враги, эти недочеловеки относятся к нему с неожиданной и незаслуженной добротой: даже узнав, что буря разразилась из-за него, поначалу отказываются им пожертвовать и готовы рисковать своими жизнями, чтобы ему не пришлось умирать. А сам он откровенно рассказывает о себе, во всем признается и предлагает пожертвовать собой, чтобы им, ни в чем не повинным, не страдать из-за него. Иона суров и безжалостен на словах - а на деле, оказывается, готов сам прыгнуть в море, чтобы выручить из беды презренных язычников, своих случайных попутчиков. Старинный жестокий мотив "козла отпущения" превращается в свою противоположность: вместо изгнания чужака - солидарность, вместо убийства - добровольная жертва.

Вот Иона мужественно принимает на себя удар Божьего гнева, проживает его до конца - до попадания в китовый желудок, откуда, кажется, нет и быть не может никакого выхода. Не то что "гибнет" - уже погиб. Все, финиш.

И в этот отчаянный миг, "во чреве преисподней", начинает молиться так проникновенно, с такой поэтической силой и страстью, как, быть может, не молился никогда прежде. С каким-то неожиданным доверием - и с полной убежденностью, что Бог придет ему на помощь. Даже не кается и прощения не просит (да он ведь пока и не передумал) - просто знает, что Бог его слышит и откликнется, что, несмотря на все ссоры и разногласия, на каком-то глубинном уровне они остаются очень близки. Что за парадокс: вознегодовал на Бога, хотел уйти "от лица Господня" как можно дальше, никогда больше Его не видать и о Нем не слыхать - а в результате немыслимо с Ним сблизился. И, может быть, впервые увидел в Нем Спасителя.

Но и это не конец истории. Иона - человек упрямый и очень сильный, его так просто с толку не собьешь. Он побывал грешником, нуждающимся в спасении; он испытал солидарность с язычниками и решился пожертвовать собой, чтобы спасти их; и все равно стоит на своем и не понимает, почему бы просто не разрушить Ниневию.

На прямой вопрос Бог дает ему прямой ответ, но снова не словами. Вместо этого - эмоционально соединяет с Собой, дает "на примере" пережить и почувствовать то же, что чувствует Сам. "Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой [т.е. маленьких детей]?"

Метанойя - не в том, чтобы под давлением неопровержимых аргументов признать Бога правым, а себя виноватым; не в том, чтобы склониться перед Его силой и уничижать себя. Она в том, чтобы начать думать и чувствовать, как Он. В случае Ионы - тоже ощутить любовь, и сострадание, и страстное нежелание терять любимых. Для начала хотя бы к растению. Потом можно будет и на людей перейти.

Все эти сложные и бурные приключения, описанные в маленькой книжке, инициирует Бог - и все они ведут к одной, изначально задуманной Им цели: к спасению всех, кто появляется на ее страницах. Даже сопротивление Ионы Он встраивает в Свой план. Спасаются, услышав призыв пророка и отказавшись от своих злых дел, многочисленные жители Ниневии. Спасаются, обратившись к Единому Богу, пораженные моряки.

Спасается и сам Иона...

Или нет? Финал-то открытый. Мы так и не знаем, согласился ли Иона с Богом, и сколько еще этапов ему для этого пришлось пройти.

Книга обрывается на полуслове. Иона свободен. У него остается возможность противиться и дальше. А у Бога - и дальше вести его навстречу Себе трудным, опасным и увлекательным путем.

Юстус неожиданно для всех раскрывается как схоластик!

Василий Александрович Волга

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СТРАСТНОЙ СЕДМИЦЕ.

Пилат осудил Христа. Он хотел Его спасти. Люди не дали. Объединившись в толпу, они требовали смерти Праведника и свободы преступнику. Пилат подчинился. Он осудил Христа на распятие.

Через два года Пилат будет арестован, сослан в Галлию, в город Виену (современная Вена), где покончит жизнь самоубийством. Такова плата.
Толпа выла от удовольствия и жаждала казни. Священники учили: «Израиль превыше всего».

Христос умер на Кресте. Его душа спустилась в Ад. Потом Он воскрес.
Многие мне сегодня говорят: «Василий, ты что?! Ты во все это веришь?».

Каждую Страстную Седмицу я сам себе задаю этот вопрос. Именно Его смерть на Кресте, заставляет меня думать об этом.
Факт жизни Христа на земле исторически так же доказан, как и факт жизни, Черчилля или Сталина. Такой Человек был.
Тацит, Иосиф Флавий, Лукиан, Дидаха, Тертулиан и бесконечное количество других свидетелей и свидетельств доказывают этот факт.

И вот теперь вопрос: кем Он был?

Лжецом? Таких было много и до Него, и после Него. Были даже такие лжецы, которые «ради красного словца» на смерть шли. Народ по этому поводу поговорку придумал: «На миру и смерть красна». Умереть за учение – это не великая штука. Таких были миллионы.

Староверы предпочитали сгореть заживо, нежели перекреститься тремя перстами. Коммунисты гордо шли на расстрел «за свободу рабочего класса». Монархисты публично принимали мученическую смерть за Царя и Отечество. Джихадисты и сегодня подрывают себя во славу Аллаха чуть ли не каждый день.

Это так. Но поступки всех этих людей не разделили историю человечества на то, что было До… и на то, что стало После…
Он же, разделил бесконечное время на два луча. На тот луч, который уходит в прошлое и называется «до Р.Х.», и на тот, который уходит в будущее, и называется «после Р.Х.».

Что же произошло?

Как Он это сделал? Каким образом плотник из маленького городка Назарет перевернул всю мировую историю и столкнул миллиарды лбами?

Ведь Он не был центром управления и политики. Он не был ученым или Философом. Он не Сократ, не Платон, не Пифагор. Он плотник, который нам ничего не оставил. Он не написал ни одной страницы текста, не нарисовал ни одной картины, и все, что мы знаем о Нем, мы знаем, только из устного предания. В огромной Римской Империи Его городишко, который находился в мятежной провинции Иудея, был маленьким селом. Это даже не Радомышль в Украине. Это даже не Борщаговка в Киеве. Это меньше, чем статистическая административная единица, а Он Сам – даже не песчинка. По отношению к тем процессам, которые в Его время двигали массы, поднимали и свергали Царей, поставляли Цезарей, возводили новые города и создавали Римское Право, Он был всего лишь одним из атомов бесконечной материи. Невидимой песчинкой. Ничем.

Когда Он начал проповедь, у Него не было ни телевидения, ни газет, ни листовок. Он просто говорил о жизни, и говорил о Боге. Говорил простым рыбакам. Первых он позвал Андрея и Петра. Петр не умел ни читать, ни писать. Ученые считают, что Евангелие от Марка было написано с его слов. Эти слова, все это Евангелие Петр каждый день повторял слово в слово, чтобы ничего не забыть. Это его личный рассказ о Христе, о том, что он видел и слышал. Этот способ сохранения и передачи знаний был единственным, до того времени, пока люди не изобрели письмо. И даже тогда, когда письмо было уже изобретено, неграмотные учились и передавали знания именно так – из уст в уста. И чтобы ничего не забыть, ученик каждый день под контролем учителя повторял услышанное от него. И так из поколения в поколение. Из столетия в столетие. Не теряя ни одного слова.

И вот, небольшая группа учеников, которых становилось то больше, то меньше, увязались за Христом и, слушая Его, пытались понять Его проповедь. Говоря честно, они плохо Его понимали. В некоторых вопросах они не понимали Его вообще. Во многом они держались около Него потому, что видели чудеса, которые Он творил и это пугало и завораживало их. Они надеялись, что Он станет царем Иудеи, и они получат портфели при Нем. Они ревновали и завидовали друг другу. Они ссорились за места в будущем правительстве. Это были самые простые люди. Они не были элитой Иудеи ни в каком смысле. В их компании часто видели проституток и сборщиков податей, которые были самыми отвратительными кастами для правоверных иудеев. Иисус пил вино со Своими последователями и не хотел поститься. Он что-то говорил, но Его не понимали.

Даже Иоанн Креститель. Личность тоже историческая, но личность великая для того времени. Цари слушали его, и он не боялся их порицать. Он был известен каждому. Креститься в Иордане приходили к нему тысячи евреев, и слова его слушали, как слова великого пророка.

Когда же Иоанн увидел Иисуса, пришедшего к нему креститься, с Иоанном что-то произошло. Это был шок или транс или прозрение, но Иоанн сказал Иисусу: «Мне надобно креститься от Тебя. Я не достоин даже развязать ремень обуви на Твоих ногах». Иоанну, как человеку духовному открылась какая-то Правда об Иисусе. Но даже Иоанн со временем усомнился. Уже находясь в тюрьме, незадолго до своей казни, он отправляет своих учеников к Иисусу с вопросом: «Ты ли Он, или нам ожидать другого?».

А что ответил Христос? Он не ответил прямо. Он сказал: «Передайте вашему учителю, что видите: слепые прозревают, хромые ходят, мертвые воскресают».

И что это был за ответ?! Иоанн итак это знал. Ученики рассказывали ему о каждом шаге Иисуса из Назорета.

Мне иногда думается крамольная мысль: что Иоанн умер, так и не разрешив своего сомнения. А ведь Иоанн еще не видел самого главного. Он не дожил до Страстной Пятницы. До казни Христа.

Жестокая казнь Христа так же доказана исторически, как и Его жизнь. Его казнили по приговору Понтия Пилата, прокуратора Иудеи, распяв на Кресте.

Все Его ученики были в шоке. Это не укладывалось в их представление о Христе. Их всю жизнь учили тому, что Христос будет Царем. Что Христа будут звать не Иисус, а Эммануил. Что он освободит Иудею от римского рабства, а их самих сделает хозяевами Земли.

А тут такое! Его убили. Сначала избивали прилюдно. Плевали. Издевались. Смеялись над Ним.

Ученики, обалдев от ужаса, все ждали, что Он совершит чудо. Что разверзнутся Небеса и Небесное Воинство придет Ему на помощь. Они верили в это и надеялись на это до самого последнего момента. А когда Он прокричал из последних сил: «Элои! Элои! Ламма савахвани?», что означает в переводе с арамейского: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты оставил Меня?», ученики поняли, что это конец. Что Он бессилен что-то изменить. Что Он умирает, как человек. Позорной смертью на Кресте. И через мгновение Он умер.

Потом стражник проткнул его копьем. Из глубокой раны пролилось немного крови и воды. Иисус был мертв.

Ученики были деморализованы. Многие сразу бежали. Небольшая горстка их оставалась в Иерусалиме и ничего не предпринимали, ничего не понимали, ничего не делали. Скорее всего, если бы уже через несколько дней не произошли события, о которых речь пойдет ниже, они все так же вернулись бы по своим домам, и тот, кого мы знаем сегодня, как апостол Петр, до самой своей смерти ловил бы рыбу в Генисаретском озере. И не было бы ничего. Не было бы Евангелия от Марка. Не было бы христианства. Не было бы До Р.Х и После.

Один из апостолов сказал: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша». Вот она самая пуповина. Вот оно средоточие нашей веры. Вот имен это: если Он не воскрес, то больше и говорить не о чем.

Первыми Его увидели женщины, которые и сообщили об этом апостолам. Затем Он явился Сам и говорил с ними, и даже пообедал с ними. Затем Он явился еще более чем пятистам ученикам, которые так же видели Его воскресшим. Затем Он исчез. Они говорили, что Он «вознесся на Небеса».

И вот теперь еще один главный вопрос.

Его воскресение – это ложь? Т.е. те люди, которые в одно только мгновение из запуганных и малограмотных крестьян и рыбаков, увидев (как они утверждали потом всю свою жизнь) воскресшим своего Учителя, превратились в Великих Апостолов, понесших Проповедь о Нем по всему миру, и уже через несколько десятилетий переменивших мир – эти люди придумали ложь и рассказали её нам?

Все апостолы, кроме одного, кроме Иоанна Богослова, умерли мученической смертью за то, что мы сейчас рискнули назвать ложью. Истории действительно известны примеры, когда люди шли на пытки и на казнь, ради ложных убеждений. Это правда. Но вся фишка в том, что эти люди, которые погибали за ложные убеждения, верили в то, что это правда. Они верили в то, что они погибают за истину.

Но нам не известно ни одного случая, когда бы человек согласился идти на пытки и на казнь за то, что он считает ложью.

Все апостолы, кроме одного, приняли мученическую смерть за то, во что они верили. Между ними и Христом не было посредников. Им не надо было верить какому-то человеку, который рассказал бы им, что он видел и слышал. Это именно они были со Христом. Вот какая штука. Они просто знали, что происходило на самом деле.

Он действительно воскрес и своим Воскресением разломил Историю напополам.

Это действительно был Он.

- В Первую мировую были в австрийской армии (за германскую не знаю) военные священники - фельдкуратами назывались. В боях, вестимо, не участвовали (разве, может, по случайности), лишь благословляли на бой, да потом утешали/причащали/соборовали раненых.

В Псково-Печерском монастыре (кстати, то ли единственный монастырь в России, ни на день не закрывавшийся со дня основания, то ли ещё Троице-Сергиев не закрывался) до годов 70-х множество монахов, включая легендарного настоятеля Алипия (Воронова), были фронтовики. Многие там оказались по обету Богу посвятить себя служению, если в войне их сохранит.