Это мусульманская притча, немного необычная, но она заставляет задуматься...

Однажды правоверный собрался в мечеть на намаз. Как обычно, совершил омовение, оделся во все чистое и вышел из дома. Дорожка, ведущая к храму, была скользкая, мусульманин, поскользнувшись, упал и испачкал одежду.

Он вернулся домой, обновил тахарат, сменил одежду и вновь отправился на намаз. И вновь на том же самом месте его постигла неудача – опять упал и загрязнил одежду.
Он опять вернулся домой и все повторил в третий раз и направился в мечеть на намаз.

Наступили сумерки, и в дороге ему повстречался неизвестный держащий в руках лампу. Из любопытства мусульманин поинтересовался - кто же этот благодетель, который взялся освещать дорогу. Этот неизвестный сказал:

- Я был очевидцем того, как ты два раза поскользнулся и упал на этом месте, а потому решился помочь тебе и освещаю твой путь, чтобы не произошло беды в третий раз.

Они вошли в мечеть вместе, только вот тот неизвестный с лампой в руках не выказывал особого стремления встать на намаз. Мусульманин спросил незнакомца причину пренебрежения. И тут незнакомец признался:

- Так ведь я - шайтан! Именно благодаря моим стараниям ты два раза упал и испачкал одежду.
Потом ты вернулся домой, чтобы обновить свой тахарат и сменить одеяние. Только из-за этого Всевышний смилостивился над тобой и твоими родственниками и простил все ваши грехи. Я мог сделать так, чтобы ты и в третий раз упал на том же месте, однако я убоялся, что Аллах в результате этого простит прегрешения всех твоих односельчан, а потому взял в руки лампу, чтобы освещать твой путь.

Абгеша, ты так сильно ошибаешься! почему-то... имхо...
Бог един для всех нас, хоть зовем его к себе в душу разными именами...в разных земных строениях...по нами же придуманным правилам...

На обломках храма Соломонова в Израиле стоит мечеть Омара красивая, чуть левей-мечеть Аль-Акса, внутри Христианского квартала-мечеть Аль-Ханка. и это Холи-лэнд! дает нам пример...

Но за Софию, теперь мне подумалось, спор идет важный. Константинопольский патриархат скинут, а потом придет РПЦ с главным нашим муфтием, да еще уммы наши подтянутся.
поди, порешаем: кого-чего ...
за константинополь турки  еще ответят,  имхую так...

Почему Троица - с маленькой, а христиане - с большой?

В году так 2007 или 2008 я возвращался на машине из Волгограда. Лето, жара, ровная как стол пустая трасса. Отъехал я от города километров 20 и вижу как по обочине идёт монах - чёрная одежда, деревянный посох-палка и армейский рюкзак. Остановился, спрашиваю - вам куда? Монах - "иду в Ростов-на-Дону". Охренеть. До Ростова натурально 500 вёрст на хромой кобыле! Обычно я никогда не беру попутчиков - время сейчас лихое, дорога дальняя - а тут всё как-то само собой остановилось, разговорилось и пригласилось.

Эта была одна из самых интересных моих поездок.

Когда я спросил как к нему обращаться он ответил "называй меня просто брат"... ага, брат, я на "вы" (ему больше 60 лет) - а он мне "брат". Этот монах шел пешком по России из Абхазии, пёхом добрался аж до Енисея, потом ходил по уральским церквям - собирает миро где мироточат иконы. В пути он ведёт дневник (видел его сам) - в этом дневнике описывает что видел и что слышал, что происходит с ним и с окружающими его людьми, его впечатления от общения с мирянами. Таких странствующих по нашей стране монахов много - они потом эти свои дневники сохраняют в библиотеке монастыря, как летопись современности. Представляет? Каждый год идут монахи по России и описывают "наше всё". Это же «Повесть временных лет» !!!

Надо сказать что монах был чрезвычайно прост в общении, но не простой в своих суждениях и мыслях. Бросился в глаза его аскетичный образ жизни. Простая пища, старая заштопанная но чистая одежда. Полное отсутствие золота и каких-либо украшений. Сам он бывший военный, жил в Белоруссии, у него есть сын офицер-связист, после смерти жены ушел в абхазский монастырь. Но ещё не всё. Ушел он не просто в монастырь - он уединился и постоянно живёт и молится в своей кельи в горах, в диком краю. Спрашиваю - не страшно? "А чего боятся? Медведи мне не досаждают". Рассказывал как пару раз ночью видел у себя под пещерой идущих цепочкой людей - кто эти люди он не знает, но сказал что "добрые люди по ночам в лесу не шастают с оружием...".

Спрашивал монаха почему он идёт пешком. Дорога ведь дальняя, погода сегодня жара, завтра дождь, почему не самолёт, поезд или автобус? "А у меня денег нет" говорит, он даже питается тем что поднесут в дороге. Спрашиваю - а где спите ночью на пустой трассе? А если дождь?"Если никто не пустил или нет жилища - отойду от дороги, укроюсь армейской плащ-палаткой, помолюсь, скажу "Боже-ты меня намочил, ты меня и высуши!" и ложусь спать".

Какие он истории рассказывал о том что видел за это время ... их хватит на целый приключенческий роман. Были и бандиты на ночной уральской дороге, которые просили батюшку "отпустить грехи" за убитого ими человека (а он отказал - "не я прощаю - Богу молитесь, он простит!"), были и обманщики, которым он строил кирпичную печку в придорожном кафе, а они ему не заплатили и выгнали после того как он закончил (он умеет класть печи и камины). А кафе возьми и сгори через неделю. Дело было под осень, монаха приютила женщина с детьми - дала временный кров, кормила и он решил отблагодарить её, помочь ей. Дом у женщины старый, ветхий и он решил собрать ей деньги на ремонт крыши. Деньги за строительство печи в придорожном кафе он планировал отдать на ремонт дома, но ему его заработанные деньги не заплатили. А кафе, как я уже сказал, сгорело. Так вот хозяин этого кафе прискакал к монаху в деревню где его приютили и просит "не губи, прости", привёз коробку с продуктами и деньги за работу. Спрашиваю монаха - простили барыгу? А он - "Бог прощает, а я помолился за него. Дом поправил семье бедствующей и пошел дальше".

Потом был пост ГИБДД и я ждал этого монаха минут 40 - у него нет российского паспорта, только старый паспорт гражданина СССР. Спрашиваю - а как вы вообще существуете сейчас в России с паспортом СССР? Как границу вообще перешли? Монах - "вот так и останавливают постоянно, но когда понимают что с меня взять нечего - сразу теряют интерес и отпускают. Денег-то у меня нет...".

Привёз я его в Ростов, довёз до нашего кафедрального собора во имя Рождества Пресвятой Богородицы и только собрался уехать к себе домой, как он мне - "Стой! Давай брат я тебя перекрещу" и достаёт огромный, в 2-3 пальца толщиной деревянный крест. Перекрестил, помолился и говорит - давай зайдём в храм, расскажу тебе о иконах, не буду тебя долго задерживать, но отблагодарю тебя тем чем только могу сейчас - знанием.

Заходим в храм, он снимает с себя верхнюю мантию - а он весь обмотан широкими лентами с молитвами. Знаете, это было похоже на киношного революционного матроса, перепоясанного пулемётными лентами. Ленты на поясе, ленты крест на крест в несколько слоёв - я аж обалдел. Но самое интересное это то, что случилось сразу же после того как он снял эту мантию и его увидели прихожане. Через мгновение он уже был в окружении человек 10..15 - монашки, обычные прихожане, мужчины, женщины. Кто-то задавал вопросы, кто-то пытался взять его за руки. Монах извинился перед этими людьми и подошел ко мне, а потом он водил меня по храму и рассказывал о каждой иконе.

Зачем всё я это вспомнил и рассказываю. Я увидел аскета. Я увидел верующего человека - настоящего "человека Веры" и я поверил ему. Поверил его старой, заштопанной одежде. Поверил деревянному кресту. Поверил его пешему странствию по России и армейскому рюкзаку, стоптанным ботинкам и куску хлеба на целый день. Наверное для меня это и есть настоящий православный батюшка, хотя он и просил себя называть "братом" и по имени.

Вот и вся мораль ...

Ну может там комплектация по самой минималке, а обычный S500 - полный фаршЪ!

Не могу читать про все эти избыточные роскошества духовенства, как говорится, пусть покупают дорогие машины, так как в ад надо ехать с удобствами!

Много букв.

Церковная экономика Центральной России: приход, монастырь, епархия
В основу настоящей работы положены данные, полученные в ходе бесед с клириками трех епархий Русской Православной Церкви Московского Патриархата - Ивановской, Костромской и Ярославской - в 1998-2000 гг.
Все три области представляют собой типичные регионы Центральной России, что сказывается и на религиозной ситуации в них. Безусловно доминирующей религией здесь является православие, безусловно доминирующей юрисдикцией - РПЦ. В каждой из описываемых епархий сегодня действуют около 150-200 храмов и 10-15 монастырей. Около 70% храмов и все монастыри были открыты в перестроечный и постперестроечный период. По данным социологических опросов, большинство населения Ивановской, Костромской и Ярославской областей относит себя к православным. Остальные конфессии - старообрядчество, баптизм, ислам и т. д. - несопоставимы с господствующей и по числу верующих, и по общему влиянию на жизнь регионов(1).
И Иваново, и Кострома, и Ярославль расположены в радиусе 250-350 км к северо-востоку от Москвы. Самая большая по территории и одновременно самая слабозаселенная область - Костромская. На площади 60,2 тыс. кв. км здесь проживает чуть менее 800 тыс. человек, из них около 300 тыс. - в областном центре. В Ивановской области живет более 1260 тыс. человек (в самом Иванове около 470 тыс. жителей); площадь области - 21,8 тыс. кв. км. Чуть менее 1 млн человек проживает в Ярославле. Это почти две трети всего населения области, приближающегося к 1,5 млн. При этом территория Ярославской области - всего 36,4 тыс. кв. км.
Экономическая ситуация в описываемых областях весьма различна. Ивановская область с убыточным гипертрофированным текстильным монопроизводством - сегодня один из самых бедных регионов России. Положение в Костромской области несколько лучше, а Ярославскую область с ее высокорентабельными нефтеперерабатывающими и машиностроительными заводами можно отнести скорее к относительно богатым промышленным регионам. Однако, как мы увидим ниже, экономическое положение епархии не всегда непосредственно зависит от уровня развития региона.
В общей сложности нами было опрошено несколько десятков священнослужителей от настоятелей сельских храмов до членов епископата. Всем им предлагался ряд вопросов, предполагавших как рассказ об экономической деятельности конкретного объекта или ряда объектов, так и общую оценку финансово-экономического положения епархии. В качестве дополнительного источника использованы публикации в светской и церковной печати, а также сведения, полученные от лиц, обладающих по роду своей деятельности той или иной информацией по интересующим нас вопросам (торговцы церковным товаром, государственные или муниципальные служащие, представители правозащитных организаций, сотрудники епархиальных предприятий и т. д.).
Большинство официальных церковных документов, связанных с финансовой стороной деятельности прихода, монастыря или епархиального управления, остаются труднодоступными для независимых исследователей. Не все интервьюируемые соглашались сообщить конкретные суммы доходов того или иного объекта, а тем более предоставить в распоряжение собеседника документальные свидетельства об экономической деятельности церковных структур (2). По этим причинам документальная база исследования заведомо неполна и ограничена теми материалами, которые так или иначе попали в руки автора (отчеты о финансово-хозяйственной деятельности, казначейские рапорты (3) и т. д.). Естественно, что мы уделяем особое внимание тем объектам, документальные свидетельства об экономической деятельности которых нам удалось получить.
На сегодня РПЦ остается достаточно закрытой структурой, представители которой далеко не всегда стремятся к преодолению этой закрытости. Причины этого, на наш взгляд, прежде всего психологические. Для значительной части духовенства внутрицерковные отношения представляются неизмеримо более важными, чем любые контакты с "внешним миром". Лишь немногие из известных нам священнослужителей готовы предпринимать какие-либо действия для формирования положительного образа своего монастыря или епархии в глазах светской публики. Причем необходимо отметить, что если представители низового звена церковной иерархии, например настоятели сельских храмов, достаточно откровенно говорят о своей деятельности, то интервьюируемые более высокого уровня чаще используют в своих ответах фигуры умолчания. Кроме того, наш опыт показывает, что для разных епархий характерен различный уровень открытости. Самой открытой для исследователя из рассматриваемых нами епархий (возможно, потому, что самой бедной) является, на наш взгляд, Ивановская, самой закрытой - Ярославская. С сожалением констатируем, что архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров) отказался предоставить интересующую нас информацию, пояснив, что отчитывается по экономическим вопросам только перед Патриархией.
Все вышесказанное объясняет, почему ссылки на тот или иной источник информации, за исключением материалов, опубликованных в открытой печати, в тексте работы по большей части опущены. Не имея возможности назвать поименно сотрудничавших с ним в процессе создания этого исследования, автор приносит искреннюю благодарность всем тем, без чьей помощи данная работа не существовала бы в ее настоящем виде. Мы особенно признательны тем представителям ярославского духовенства, которые согласились предоставить нам информацию об экономической жизни епархии.
Экономика прихода
Необходимо помнить, что, говоря об экономической деятельности прихода вообще (или храма вообще - в дальнейшем эти понятия в большинстве случаев употребляются как синонимы), мы прибегаем к недопустимо высокой степени обобщения. Недифференцированное описание храма как субъекта экономической деятельности попросту невозможно, а попытка такого описания привела бы к серьезным искажениям реальной картины. Существует огромная разница между сельским и городским приходом, между храмом районного центра и кафедральным собором епархии. Причем разница эта касается не только величины денежного оборота, но и его структуры. Поэтому далее в нашем исследовании, говоря об экономике прихода, мы будем постоянно оговаривать, о каком именно типе прихода идет речь в данном контексте.
В наиболее сложном экономическом положении, естественно, находятся сельские храмы. Обычная воскресная служба приносит такому храму не более 10 долл. в рублевом эквиваленте. В несколько раз больше можно получить во время праздничной службы. Годовой доход сельского храма, как правило, не превышает 25-30 тыс. руб., т. е. колеблется в диапазоне от 1 тыс. до 1,2 тыс. долл (4). Из этих средств закупаются свечи, мука для изготовления просфор, вино для евхаристии, выдается зарплата настоятелю и всем работающим в храме. Финансовую помощь от епархиального управления или властных структур сельские приходы получают сравнительно редко. Материальное благополучие такого храма и его настоятеля едва ли не в решающей степени зависит от личной активности священника, от его умения найти спонсоров, наладить отношения с председателем ближайшего колхоза или совхоза и т. д.
Отметим, что финансовое положение сельского прихода серьезно ухудшилось за время, прошедшее после кризиса 17 августа 1998 г. За этот период цены на основные товары и услуги в сельских храмах практически не изменились, рублевый оборот вырос незначительно, но в долларовом исчислении, в то же время, упал в несколько раз (5).
Доходная часть бюджета такого храма на 60-70% складывается из средств, полученных от продажи свечей. Большинство храмов закупают свечи на епархиальном складе (6), но некоторые приходы стремятся наладить собственные контакты с производителями или распространителями свечей, чтобы избежать уплаты епархиальной наценки на поставляемый товар (7). Нередко представители нескольких близлежащих приходов договариваются о совместной поездке за свечами, что позволяет сэкономить на транспортных расходах. Кроме того, иногда торговцы церковным товаром сами объезжают приходы, предлагая свечи, лампадное масло, ладан, вино, утварь. Время от времени руководство некоторых епархий различными административными методами, угрозой наказаний или внушением пытается добиться увеличения числа приходов, закупающих товары на епархиальном складе, но такие кампании обычно не приносят ощутимого результата и поэтому достаточно быстро сходят на нет.
Другая важная статья доходов сельского храма - это требы и поминовения. Они формируют, как правило, 20-30% приходского бюджета. Прочие доходы, в том числе от торговли утварью и книгами, и тарелочно-кружечный сбор (т. е. пожертвования во время службы), составляют обычно не более 10-15%.
Очевидно, что средств у сельского храма хватает в лучшем случае на текущий ремонт, закупку священнических облачений, богослужебных книг. Ни на приобретение так называемой "долгосрочной утвари" (паникадило, металлический престол и т. д.), ни тем более на капитальный ремонт денег не остается. Между тем подавляющее большинство сельских храмов, возвращенных за последние десять лет Церкви, находятся сегодня в разрушенном или полуразрушенном состоянии. Те храмы, которые не закрывались при советской власти, также в основном десятилетиями не ремонтировались, и их восстановление требует вложения серьезных денежных средств, которых у прихода нет.
Приведем лишь один достаточно показательный, на наш взгляд, пример. Капитальный ремонт крыши храма, предполагающий перекрытие ее деревянного основания, возведение новых куполов, покрытие куполов и крыши оцинкованным железом, стоит около 400 тыс. руб. (чуть меньше 16,2 тыс. долл.), что превышает десять среднегодовых бюджетов сельского прихода. Полное же восстановление храма обходится в два-три раза дороже. Поэтому ремонт такого храма превращается в перманентный процесс, длящийся годами.
Не хватает у сельского прихода денег и на обеспечение хотя бы относительной безопасности храма: приобретение металлических дверей, металлических ставней, установку охранных сигнализаций. Поэтому храмы постоянно подвергаются ограблениям. За последнее время многие храмы в епархиях Центральной России были ограблены неоднократно. Естественно, что грабители стремятся вынести все самое ценное - старинные иконы, изделия из драгоценных металлов и т. д. Приход вынужден приобретать новые предметы вместо похищенных, и, таким образом, ограбление наносит серьезнейший удар по бюджету храма. Получается своего рода замкнутый круг: невозможность своевременно изыскать средства на охрану храма оборачивается, помимо моральной и юридической стороны дела, значительными финансовыми потерями (8).
Прямым следствием бедности является тяжелая экологическая ситуация на многих приходах. Восковые свечи очень дороги, поэтому в подавляющем большинстве храмов продаются и используются более дешевые парафиновые свечи. Между тем парафин - воскообразное вещество, получаемое из нефти, - вреден для экологии храма, в первую очередь для находящихся в нем икон. В храмах, которые находятся в совместном ведении Патриархии и Министерства культуры, использование парафиновых свечей запрещено. Например, в Свято-Троицком Ипатьевском монастыре в Костроме по договору между епархией и управлением культуры используются только восковые свечи.
Свечами проблемы, связанные с экологией храма, не ограничиваются. Из-за использования металлических печей в храмах создается неблагоприятный температурный режим. Нередко в кадило вместо специального угля кладется обычный древесный, что также негативно сказывается на состоянии храма. Во многих храмах вместо дорогого лампадного масла используются различные машинные масла, что вредно уже не только для икон и утвари, но и для здоровья клириков и прихожан. Доход городского храма существенно отличается от дохода храма сельского как по объему, так и по структуре. Доходная часть годового бюджета Воскресенского храма г. Вичуга Ивановской области (9) составила в 1999 г. 60 тыс. руб. (2,4 тыс. долл.) - это средний уровень дохода для храмов районных центров. При этом отправление треб принесло около 28 тыс. руб. (1,1 тыс. долл.), или 46,7% дохода, а продажа свечей - 15 тыс. руб. (550 долл.), или 25%. Отметим, что доход того же храма за 1998 г. составлял чуть больше 22 тыс. руб. (2,2 тыс. долл.), т. е. фактически не превышал доход среднего сельского прихода. Однако вичугскому храму удалось в 1999 г. почти в три раза увеличить рублевый оборот и таким образом сохранить докризисный уровень доходов в долларовом исчислении - явление весьма редкое среди известных нам приходов.
При храмах районных центров, как правило, действует общеобразовательная или воскресная школа, православная гимназия, детский сад, благотворительная столовая или какой-либо иной объект православной социальной инфраструктуры. Поддержка такого рода объектов обычно составляет основную статью расходов храмов небольших городов. Кроме того, нередко за счет бюджета городского прихода и собранных им пожертвований восстанавливается храм в одном из близлежащих сел, что также требует значительных расходов.
Денежный оборот храмов в крупных городах многократно превосходит те суммы, о которых шла речь в связи с сельскими приходами и храмами районных центров. Доход кафедрального собора или сопоставимого с ним храма может достигать нескольких миллионов рублей. Впрочем, и здесь очень сложно говорить о каких-то средних величинах. Например, доход Преображенского кафедрального собора Иванова в 1998 г. составил 1 млн 124 тыс. руб. (114,7 тыс. долл.), а доход храма Воскресения на Дебре, бывшего до начала 1990-х гг. кафедральным собором Костромы и по сей день сохраняющего свою популярность среди прихожан, за тот же период оказался в пять раз меньше (212 тыс. руб., или 21,6 тыс. долл.) (10). Учитывая субъективные факторы, можно в то же время предположить, что вышеприведенные цифры до некоторой степени иллюстрируют существующую зависимость между доходами городского храма и количеством приходов в городе. В Костроме 25 храмов на 300 тыс. жителей, тогда как в Иванове - только 10 на 470 тыс. Если все же говорить о некотором среднем уровне доходов крупного городского храма Центральной России, то он, безусловно, ближе к доходам Преображенского собора, чем храма Воскресения на Дебре.
Чем крупнее храм, тем больше доля треб в его совокупном доходе (11). В том же Преображенском кафедральном соборе в 1998 г. поступления от продажи свечей составляли 35,5% храмовых доходов (400 тыс. руб., или 40,8 тыс. долл.), а от совершения треб и поминовений - 51% (573 тыс. руб., или 58,5 тыс. долл.). Такое радикальное изменение пропорций по сравнению с сельскими храмами вызвано несколькими причинами. Во-первых, цены на свечи в городе и в селе различаются несущественно, тогда как требы в крупных городах стоят значительно дороже, чем в сельской местности. Во-вторых, в сознании многих людей существует представление о сравнительной престижности того или иного храма. Человек, не являющийся постоянным прихожанином определенного храма, скорее отправится венчаться или крестить ребенка в собор или крупную церковь в центре города, чем на сельский приход или в храм на городской окраине.
Диапазон цен на требы вообще достаточно широк. Весьма значительные различия существуют не только между городскими и сельскими храмами, но и между соседними епархиями и даже соседними приходами. Так, если в Богоявленском кафедральном соборе Костромы венчание в январе 2000 г. стоило 200 руб. (7,4 долл. при курсе 27 руб. за 1 долл.), то в ярославском кафедральном соборе Феодоровской Божией Матери - 400 руб. (14,8 долл.), а в ярославском Крестобогородском храме - 500 руб. (18,5 долл.). При этом в центре Ярославля есть храмы, в которых цена венчания вдвое ниже (12). Столь же существенно различаются и цены на другие требы. Стоимость крещения колеблется от 50 руб. (1,9 долл.) в ивановских храмах до 100 руб. в ярославских; отпевание в костромском кафедральном соборе стоит 70 руб. (2,6 долл.), а в ярославском Крестобогородском храме - 350 руб. (13 долл.)(13).
Самыми распространенными требами являются молебен (около 2,5 тыс. в год в крупном городском храме), отпевание и крещение (1,5-2 тыс. в год). Венчаний обычно совершается около ста. Объем и структура дохода от треб, естественно, существенно различаются в храмах разных епархий в зависимости от стоимости треб. В ивановском Преображенском кафедральном соборе в 1999 г. почти половина общего дохода от треб приходилась на отпевания (ситуация достаточно типичная для храмов Центральной России). Сумма, полученная от отпеваний, составила около 230 тыс. руб. (9,3 тыс. долл.), причем около 90% этой суммы было выручено за заочные отпевания, стоящие несколько дешевле надгробных (14). Достаточно значителен здесь также доход от крещений (чуть меньше 100 тыс. руб., или 4 тыс. долл.) и венчаний (около 40 тыс. руб., или более 1,6 тыс. долл.). Остальные требы (молебны, панихиды, соборования и т. д.), хотя заказывались и не реже, принесли существенно более низкие доходы, что связано с их относительной дешевизной. Относительно значим в приходском бюджете также доход, получаемый от разовых поминовений, сорокоустов (поминовений, совершаемых в течение сорока дней с момента смерти) и особенно от годовых поминовений.
Прибыль от продажи свечей в городских храмах также намного выше, чем в сельских. Это связано не только с количеством продаваемых свечей, но и с разницей в структуре свечного оборота. В сельских храмах подавляющее большинство прихожан покупают самые тонкие и, соответственно, дешевые свечи, тогда как в городе достаточно хорошо продаются и свечи более толстые и дорогие.
Вообще чистая прибыль любого храма от торговли свечами очень велика. Как мы уже говорили, большинство приходов закупают свечи на епархиальном складе по цене от 25 (в Костроме) до 40 руб. (в Иванове) (0,9-1,5 долл. по курсу на 1 января 2000 г.) за стандартную двухкилограммовую пачку. Самые тонкие свечи (№ 140) продаются в ивановских, костромских и ярославских храмах, как правило, по 50 коп. Таких свечей в пачке 705, следовательно, прибыль прихода от продажи одной пачки свечей составляет от 900 до 1400%. Свечи чуть толще (№ 120) стоят обычно около 1 руб. В пачке 602 свечи, и прибыль уже превышает 1500% для ивановских храмов и 2400% для костромских. Максимальную прибыль приносят так называемые "средние" свечи (№ 100-60). Свечи № 100, которых в пачке 507, продаются в розницу по 1,5-2 руб., и прибыль от их продажи может доходить до 4000% за одну пачку. Так называемые "восьмидесятки" (свечи № 80) в храме стоят 2-3 руб. В пачке 396 таких свечей, и прибыль от них достигает 3000-4750%. Практически такую же прибыль приносят свечи № 60, которых в пачке 300 штук и цена которых в храме - 3-4 руб. Свечи с номерами от 40 до 20 традиционно относят к "толстым". Свечей № 40 в стандартной пачке 200 штук, стоят они в храме от 4 до 5 руб. Средняя розничная цена свечей № 30 - около 5 руб., а свечей № 20 - около 7 руб. В двухкилограммовой пачке таких свечей соответственно 154 и 102. Предел прибыли от торговли "толстыми" свечами в храмах Центральной России - 3000-4000% (15). Кроме того, в Костромской и Ярославской епархиях некоторые храмы торгуют также более крупными и дорогими восковыми свечами местного производства. Стандартная розничная цена таких свечей - от 10 до 30 руб. Прибыль от их продажи также весьма значительна, хотя себестоимость производства, а следовательно, и отпускная цена восковых свечей приблизительно в пять раз выше, чем парафиновых.
Остальные традиционные источники приходских доходов не играют сегодня столь существенной роли в бюджете городского храма, как требы и свечи. В 1998 г. в Преображенском кафедральном соборе Иванова тарелочно-кружечный сбор принес около 35 тыс. руб. (3,6 тыс. долл.), т. е. чуть больше 3% общего дохода храма, а продажа утвари и книг - 30 тыс. руб. (3,1 тыс. долл.), т. е. чуть меньше 3%. В храмах, располагающих широким ассортиментом товаров, доля доходов от "несвечной" торговли (16) может быть несколько выше, достигая иногда 10-15% от общего оборота прихода. Однако в любом случае основными источниками храмовых доходов остаются свечи и требы.
Естественно, что любые действия церковной администрации, которые могут привести к снижению доходов храма, воспринимаются на приходах крайне настороженно. Это относится, в том числе, и к предпринимающимся в некоторых епархиях попыткам сделать требы более доступными для беднейших слоев населения. Так, архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий еще в 1991 г. разослал настоятелям храмов циркулярное письмо, фактически вводившее в епархии свободные цены на требы. Согласно этому циркуляру вывешенные в храмах прейскуранты имеют лишь рекомендательный характер, а совершающий требу священник в качестве платы может взимать только ту сумму, которую заказчик сочтет возможным внести в церковную кассу (17). Естественно, что реализация положений этого письма на практике должна была бы привести к достаточно резкому сокращению приходских доходов. Однако этого не произошло, так как распоряжение архиерея было полностью проигнорировано епархиальным духовенством. Ни в одном из известных нам храмов Ивановской епархии нет никаких указаний на то, что малоимущие прихожане могут заказать требу за сумму меньшую, нежели та, что записана в прейскуранте.
Легко объяснимо также стремление священников защитить финансовые интересы своих храмов, оградив их от конкуренции со стороны соседей. Нам известно, например, несколько случаев, когда священники запрещали своим прихожанам приходить на службу со свечами, купленными за пределами храма.
Иногда оборонительная тактика конкурентной борьбы может сменяться наступательной. Ивановские священники рассказывают о своем коллеге, который, воспользовавшись приятельскими отношениями с руководством местного бюро ритуальных услуг, сумел практически монополизировать "рынок отпеваний" в областном центре. Недовольные таким положением дел представители ивановского духовенства пытались изменить ситуацию, но борьба эта успехом не увенчалась. Такая же проблема существует и в других епархиях. В Ярославле 17 ноября 1999 г. состоялось заседание епархиального совета, на котором рассматривался вопрос о практике отпеваний в ритуальных бюро. В результате архиепископ Ярославский и Ростовский Михей был вынужден специальным циркуляром запретить совершение отпеваний в ритуальных бюро и пригрозить нарушителям этого распоряжения мерами дисциплинарного взыскания (18).
Время от времени конкурентная борьба в церковной среде может принимать довольно эксцентричные формы. Известны, например, случаи потасовок между представителями различных храмов и монастырей Ивановской епархии, боровшихся за более выгодные места для сбора пожертвований в районе центрального рынка областного центра.
Основную расходную статью бюджета крупного городского храма составляют, как правило, суммы, идущие на зарплату клиру, хористам во главе с регентом, членам приходского совета, обслуживающему персоналу и иным людям, работающим в храме. В 1998 г. из бюджета Преображенского кафедрального собора Иванова на содержание указанных категорий лиц было выделено в общей сложности почти 388 тыс. руб. (39,6 тыс. долл.), т. е. около 36% всех расходов храма, составивших 1 млн 78 тыс. руб. (110 тыс. долл.). Суммы, выделяемые сегодня крупными городскими храмами, не закрывавшимися в советский период, на ремонтные и реставрационные работы, относительно невелики. Тому же Преображенскому собору в 1998 г. ремонт и реставрация обошлись в 106 тыс. руб., или 10,8 тыс. долл. (менее 10% от общей суммы расходов храма).
При анализе приходских финансовых отчетов не следует забывать, что практически в любом храме имеет место двойная бухгалтерия, и цифры, указанные в официальных документах, заведомо неточны и неполны. Относительная и абсолютная величина уводимых в тень доходов полностью зависит от авторов отчета - настоятеля и бухгалтера храма.
Основу теневой стороны экономики прихода составляют незарегистрированные пожертвования и доход от неучтенных треб. Здесь возможности священника практически безграничны - в тень может уводиться до 90% совершаемых треб. Правда, некоторые из наших собеседников высказывали мнение, что процент "левых" треб сегодня в целом несколько меньше, нежели в советскую эпоху, когда в сокрытии факта крещения или венчания был заинтересован не только исполнитель, но и заказчик. Однако и сегодня в некоторых епархиях существуют сельские приходы, на которых, согласно официальной статистике, в течение года не совершались ни венчания, ни отпевания.
Существуют и другие способы увода в тень значительной части дохода храма. Составитель финансового отчета может указать завышенные суммы, якобы уплаченные за произведенные ремонтные работы. Можно занизить либо количество проданных свечей, либо их продажную цену. Первый вариант особенно удобен для приходов, закупающих определенную часть свечей не через епархиальный склад. Впрочем, к нему нередко прибегают и бухгалтеры тех храмов, которые покупают свечи в епархии, - цифры, указываемые в отчетах о финансово-хозяйственной деятельности, практически не проверяются. Вообще же способов укрывания "свечной" прибыли существует очень много, и практически все священнослужители, с которыми нам приходилось говорить на эту тему, сходятся на том, что сделать это не представляет никакого труда.
Распределяются скрытые таким образом доходы по-разному. Они могут тратиться на храмовые нужды или же служить дополнительным источником дохода священника либо членов приходского совета (19). Официальная заработная плата священнослужителя обычно невелика. Конкретная сумма устанавливается приходским советом, председателем которого чаще всего является настоятель храма (20). Едва ли можно говорить о каком-либо среднем соотношении между зарплатой священника и его реальным доходом - слишком большую роль играет здесь "человеческий фактор". Кроме того, нельзя забывать, что значительную часть дохода священнослужителя, особенно сельского, составляют приносимые прихожанами в храм или ему лично продукты питания. На относительно богатых приходах натуральная составляющая дохода клирика может более чем вдвое превышать его официальную зарплату.
Дополнительным источником дохода храма и его настоятеля может служить прибыль от коммерческой деятельности, которую ведут некоторые приходы. Например, при кладбищенском Космодамиановском храме г. Галич Костромской области существует мастерская по производству надгробных памятников, при Воскресенском соборе г. Тутаев Ярославской области действует производство по отливу колоколов, при одном кинешемском и как минимум двух ярославских храмах - свечное производство и т. д. Доходы от такого рода деятельности, как правило, в отчеты не включаются и, соответственно, епархиальное управление не получает никаких отчислений от прибыли того или иного прихода.
В отдельных случаях приходская коммерция может носить не вполне законный, а иногда и откровенно криминальный характер. Так, в феврале 1999 г. на территории уже упоминавшегося вичугского Воскресенского храма, известного в городе как "Красная церковь", правоохранительными органами был обнаружен крупный подпольный цех по производству водки (21). Говорить о степени распространенности подобных явлений и о доходах храма от незаконного предпринимательства крайне сложно, однако можно с уверенностью утверждать, что вичугский эпизод не является единичным примером такого рода. Впрочем, масштабы коммерческой деятельности отдельных приходов, как правило, несопоставимы с размахом предпринимательства крупных монастырей и епархиальных управлений.

Руслан, я хочу поблагодарить тебя за этот пост. Думаю, что он был размещен твоей рукой, но не по твоей воле. В то время, когда должен был. Спасибо.