Визит в Тонкий мир
Предисловие. В 2016 году мне довелось вступить в переписку с одним собеседником (назовём его Георгий), рассказавшим о своем опыте визита на Другую Сторону в измененном состоянии сознания. Данный эпизод характерен тем, что мой корреспондент оказался достаточно внимательным и дотошным человеком, чтобы зафиксировать произошедшее во всех подробностях. Потому он показался мне стоящим того, чтобы поделиться им с участниками группы. Получив согласие автора, я решил так и сделать.
Артём Михеев, канд. физ.-мат. наук, руководитель сообщества РАИТ, группа: vk.com/itc_russia, e-mail: raitspb@ya.ru
*******
«Это произошло нынешним (т.е. 2016 г. — прим.) летом, после моего визита в ближнее зарубежье, где я встречался со своей старшей сестрой, которую не видел с момента моего ещё несознательного младенческого возраста (мне было тогда около трёх лет и я её почти не помнил). Наш отец при жизни высказывал мимолётные пожелания в надежде, что я её найду. Так и случилось.
Недели за три перед поездкой у меня случилась неприятность. Я спал с открытым окном в штормовую погоду, и моя голова была во время сна буквально «воткнута» в раскрытое окно, откуда тянуло порывами сильного сквозняка. Проснулся я с ощущением «волчьей шеи», то есть малоподвижной, с очагами воспаления с правой стороны основания шеи, но внимания особого не придал, ведь такое бывало и раньше. Через неделю я буквально полез на стенку от боли. Боль была такова, что невозможно было найти положения покоя, когда боль хоть сколько-нибудь понизилась бы в своём изматывающем и непрекращающемся ни на минуту приступе и дала бы возможность перевести дух. Спать не мог по той же причине. После недельных страданий, перепробовав из ближайших аптек все рекомендуемые ими мази, я остановился на Финалгоне, который дал возможность поспать. И следующую неделю я спал с помощью Финалгона. Сон был, конечно, не очень крепким и здоровым, полуявью, но хоть что-то.
Ещё через неделю, после острого приступа, так до конца и не оправившись, я выехал ночным автобусом, так как поездка уже предварительно была назначена. Я посчитал себя достаточно оправившимся, и не стал ломать планы. Во время рейса я понял, что несколько поспешил. Найти удобное положение для сна в кресле автобуса было невозможно, боль под правой лопаткой и в области шеи давала себя знать, постоянно присутствуя в слабом фоне с периодическими усилениями. Так я мучился все десять часов пути без сна и отдыха, так как тело было напряжено.
Через два дня я отправился в обратный путь с теми же проблемами. И вот, точно уже не помню – то ли в эту первую ночь после возвращения, то ли на следующую ночь произошло то, что описано ниже. Сильная усталость от поездки, да ещё накопившаяся усталость от боли, провалили меня, видимо, в глубокий сон.
Последовавшее случилось для меня неожиданно.
Начало сюжета сна было таково:
Я нахожусь с кем-то на местности (мужчиной) и этот кто-то меня отправляет в конкретное место. Мне кажется, это не было поручением, это было неким сообщением, что мне нужно сходить туда. Я пошёл.
Помню, что я подошёл к какому-то то ли туннелю, то ли крытой траншее в форме буквы «Т», с грунтовым покрытием сверху (типа как у блиндажей). Я вошёл в основание этой буквы «Т» в туннель (буду так его называть) и, двинувшись по основанию туннеля-буквы, где-то около пяти или десяти метров, достиг развилки налево и направо. Туннель был невысоким и нешироким, но достаточно свободным для прохода, чуть выше моего роста и такой же по ширине. Освещённости в нем не было, только отсветы впереди (наверное потому и пришло в голову назвать туннелем), но полного мрака не было, приемлемые сумерки, потому я шёл уверенно, не на ощупь. Стен не видел из-за плохой освещенности, но они как бы едва угадывались. Нужно сказать, у меня было ощущение, что я это место знал и знал куда мне нужно было идти (бывал там?). Шёл уверенно и быстро. Дойдя до развилки, я уверенно свернул налево, но пройдя метра три или пять, почувствовал, что что-то не так, необычно. Впереди не было прохода. То есть не то, чтобы его не было совсем, не глухой тупик, но было некое неожиданное для меня свежее загромождение, типа обвала.
Я вернулся назад к развилке и после недолгого недоумения (почти сразу), развернулся и пошёл опять по этому же ответвлению назад влево, в состоянии некоторой растерянности, не ожидавший этой проблемы и надеясь, что я неверно оценил ситуацию с проходом. Пройдя такой же путь или чуть дальше, я убедился в разрушении (изменении) того места, в которое направлялся.
Вернулся опять к развилке и недолго подумав, я пошёл по правому ответвлению Т-образного туннеля. То есть решил, что если нет пути влево, то нужно воспользоваться тем путём, который есть. Через пять или десять метров я упёрся в закрытую дверь. Я открыл её и увидел перед собою достаточно обширную комнату (примерно, метров пять на десять). Но дверь в эту комнату была необычной – сразу за дверью не было продолжения пола. Выглядело так, что дверной проем находился на высоте этого последующего помещения, то есть сразу за порогом был провал, глубиной три-пять метров.
Распахнув правой рукой настежь дверь и придерживая ее открытой, я опёрся другой (левой) рукой о косяк дверного проема и заглянул в комнату. Вид её получился как бы сверху, от потолка. Внизу я увидел несколько (до десятка) маленьких фигур (типа детских) в светло-серых одеяниях с капюшонами и среди них — одну или две взрослых фигуры. Лиц не было видно, но было заметно их движение в мою сторону, вернее в сторону подножия к той двери, из которой я на них смотрел сверху. Не могу сказать точнее про освещённость комнаты. Был какой-то сумеречный ровный свет, но необычный. Всё было видно одинаково на любом расстоянии, без теней. Свет был ровный, как во время солнечного затмения, но он не был тревожным, как это ощущается при затмениях. Не назвал бы я его и мертвенным. Возможно и накидки у них были не светло-серыми, а такими они мне казались из-за такого умеренного освещения. Источника освещения не было, и направление к источнику света не определялось, свет просто присутствовал.
Комната не была совсем пустой, посередине было нечто продолговатое и невысокое, типа каменной скамьи (как в общественных банях) в виде вытянутого прямоугольника (вид сверху), отступавшее от периметра стен на два-три метра.
Эта процессия двигалась в мою сторону с правой от меня стороны от этой скамьи, то есть по правой от меня половине комнаты.
Стоя в дверном проеме и упёршись руками в дверной проем, я чуть подался вперед, чтобы лучше осмотреть комнату сверху, но почувствовал грудью некую упругость. Это не было видимым препятствием или напором воздуха. Что-то невидимое (абсолютно прозрачное), достаточно упругое, но податливое, если применить силу.
В этот момент у меня начало проявляться осознание, что это не сон. То есть, то, что я нахожусь не в своем обычном бодрствующем состоянии, я прекрасно осознавал, но одновременно с этим я понимал, что то, что я сейчас вижу не является сновидением. Я сознавал, что передо мною реальность. Сновидение закончилось у меня за спиной, когда я открыл дверь, а может и чуть раньше. Было лёгкое замешательство и нерешительность, что делать дальше. Прорываться грудью сквозь упругое препятствие было непривычным и несколько тревожно. Возвращаться назад? Но я понимал, что это не сновидение, а такой предоставившийся шанс уникален и мое любопытство не давало мне отвернуться от того, что передо мною открылось. Это было слишком необычным, чтобы не попытаться предпринять дальнейших шагов, для удовлетворения собственной любознательности. Я сознавал, что передо мною открылся шанс, которого до этого, возможно, никогда не было.
Подавшись несколько раз туда-сюда грудью, чтобы опробовать препятствие, я почувствовал, что упругость поддаётся при усилии и, решившись, протаранил грудью это упругое препятствие, рассчитывая его проломить и спрыгнуть в комнату на пол. Но прорываясь и не зная заранее силу и глубину сопротивления, я вывалился мешком и стал падать на пол не ногами вниз, а под углом тела в 45 градусов. Ну всё — подумал я, перелом ног неминуем, высота достаточна для травмы. Но тут же я заметил, что мой спуск не напоминает падение, будучи достаточно плавным.
В голове почему-то пронеслось, что так и должно быть. В полёте я оказался развёрнут вполоборота влево, примерно на сто градусов. Получается, что предполагаемая вверху дверь должна была оказаться по левому плечу. При приземлении я рефлекторно поджал ноги, слегка согнув их в коленях, как это бывает при прыжках с высоты с целью амортизации. При этом я обратил свой взгляд вниз и увидел свои сгруппированные к приземлению ноги, вернее ступни ног, уже коснувшиеся пола. Не могу сказать, почувствовал ли я ногами пол или просто прекратил прыжок.
После пробуждения я пытался восстановить в памяти, были ли мои ноги в обуви, но после нескольких попыток напряжения памяти пришел к выводу, что я был скорее босиком. Уровень освещённости не позволял, например, рассмотреть чистые ли у меня были ноги. Все воспринималось как на картинке очень низкого разрешения. Но наличие обуви, если бы она была, не осталось бы без внимания.
Приземлившись на ноги на пол комнаты, я выпрямился и развернулся назад через левое плечо. Предполагаемая вверху дверь должна была уже оказаться по моему правому плечу, но это чисто для пояснения предполагаемых ориентиров – двери я уже не видел, как и стену под ней.
Развернувшись, я сразу же заметил группу людей, неподвижно стоявших близко друг к другу, но не касавшихся друг друга. Я не могу сказать сколько именно их было, но более чем двое. Может быть, трое-четверо.
Я сконцентрировался на крайней фигуре справа. Мне она показалась знакомой. Почему-то я понимал, что это мой отец. Узнавания ещё не было, было просто знание, что это он, но ещё не подкреплённое узнаванием. В голове мелькнула мысль: если я его вижу и так явно, то не получается ли, что я тоже умер. Почти сразу же пришло понимание, что да, я вижу давно умершего отца (около 20 лет назад), но сам я не умер, а нахожусь в состоянии визита в его мир. Это меня сильно заинтриговало.
Продолжая вглядываться в крайнюю правую от меня фигуру, я обратил внимание на его одежду. Мне бросился в глаза цвет его пиджака. В жизни отец не особо жаловал цветную одежду. Он носил одежду серых, черных или тёмно-синих тонов. В основном это была рабочая спецодежда. Так практиковалось в те времена населением СССР, когда человек получал на производстве спецодежду, то он её, сразу по получении, на работу не надевал, а носил дома, пока она выглядела новой, продолжая на работе использовать старую. Таким он мне и запомнился – в опрятной куртке от спецодежды. Здесь же он был одет в короткий стильный пиджак тёмно-зелёного цвета. Цвет был очень насыщенный, чистый, я бы даже назвал его изумрудным.
Полностью рассмотреть его со всех сторон уже не было возможным, так как освещённость изменилась, я видел только его бюст, но отчетливо в локальном освещении, остальное же все было во мраке. Под расстёгнутым пиджаком угадывалась рубашка мягкого телесного цвета. На широких отворотах пиджака (лацканах) имелся некий лёгкий узор бледно-золотого цвета. Сам узор я точно не запомнил, он не был особо затейливым, но это не были прямые линии, что-то не сильно витое. На голове был головной убор в виде то ли шляпы-цилиндра, то ли кепки. Нечто среднее между ними. Головной убор не сидел глубоко, не проваливался до ушей, сидел несколько щегольски небрежно и слегка набок (на левую сторону) но выглядел органично с костюмом и непринужденно. Точный фасон рубашки я не определил, но галстука я не заметил, как не заметил и открытого участка шеи, если бы была расстегнута верхняя пуговица. Но и наглухо застёгнутой верхней пуговки я тоже не заметил. Скорее всего, он был повязан платком вместо галстука, того же цвета как и рубашка или рубашка была какого-то иного фасона.
Я вглядывался в его лицо, и оно постепенно обретало узнаваемые черты. Это не был старый человек (отец умер на 74 году), он не был седым (отец перед смертью был ослепительно седым), не было обвисших впалых щек из-за отсутствия зубов. Я видел лицо молодого, подтянутого человека в возрасте, примерно, 35 лет (возраст определить было сложно, можно было дать и 45 и 25). На его лице отражалось безупречное здоровье и спокойствие. Он был либо чисто выбрит, либо…. я не заметил у него следов выбритой щетины, кожа была абсолютно чистой, какая бывает у ещё не начавшего бриться подростка. Глаза смотрели на меня спокойно, безмятежно и, как мне показалось, с очень лёгкой почти незаметной весёлой иронией. Я пробежался взглядом по его левой стороне лица, к тому моменту я чуть передвинулся в его сторону вдоль группы этих людей и мне открылась, помимо вида в анфас, его левая часть лица, отметил четко очерченную челюсть, без малейших отвисаний каких-либо складок, крепкую, как бы спортивную шею, лёгкие естественные выпуклости лицевых мышц под кожей здорового естественного цвета. Я бы назвал его лицо похожим на некую скульптурную безупречность.
И узнал. Узнал скорее по глазам, по выражению глаз. Сколько продолжалось это узнавание? Не так долго. Может быть секунды три или пять, не больше.
И тут я задал уточняющий вопрос: «Отец?»
Ответ последовал почти мгновенно: «Да»
В этот момент я заметил, что мы только вдвоем. Я сделал к нему шаг и непроизвольно обнял, слегка и по-мужски, продев свои руки под его руками снизу. В этот момент меня пронзила мысль, что я не спросил — можно ли к нему прикасаться, ведь наша встреча может прерваться по причине моей неосторожности. Но с его стороны я тут же почувствовал ответное действие и успокоился. Он тоже некрепко обнял меня быстрым движением и слегка похлопал ладонью по моей левой лопатке. Получалось, что я прикоснулся к нему с правой от себя стороны (с левой от него), я почувствовал собранную от моих рук, при объятии, ткань его распахнутого пиджака, когда мои руки прикоснулись к его спине. Я ощутил ткань его пиджака, коснувшись подбородком его левого плеча. Это я помню точно. Но ничего не могу сказать о жёсткости или плотности ткани. Скажу только, что я не почувствовал её жёсткости. Также я не уловил никакого запаха от его тела. Ни запаха тела, ни какого-либо парфюма, ни какого-либо запаха вообще.
Ещё не разомкнув объятие, я сказал ему: «Я довольно часто вспоминал о тебе».
Ответ последовал опять почти мгновенно: «Я знаю»
Он отвечал мне буднично, как будто мы расстались если и не вчера, то не так давно. Не было никакой торжественности от встречи, как это было бы на Земле. На Земле мы, видимо, слишком много привлекаем сил к показному, к видимой части действа. А я прекрасно осознавал в тот момент, что я никогда, ни разу, не видел его во сне после его смерти. Так получилось, что я и в жизни не смог быть на его похоронах. Эта встреча была первой и не в сновидении – это была реальность. Почему я считал это реальностью? Не знаю. Но у меня было чёткое понимание того, что, хотя я и нахожусь в состоянии сна, но при этом вижу не сновидение, а реальность. Я ясно понимал, что нахожусь в состоянии визита в другой мир. Мир уже ушедших.
С окрепшей уверенностью от легко и просто получаемых ответов, я задал ему следующий вопрос. Самого вопроса я не помню, помню только его смысл. Я спросил – могу ли я ещё кого-либо увидеть. Ответ был опять мгновенный, но я его в точности не помню, что-то типа: «Сейчас посмотрим, что получится» или «Попробуем».
Я не обозначил, не назвал, в тот момент, кого бы конкретно я хотел видеть, а жаль. Я сейчас не понимаю этого. Возможно, там в моём сознании сместилось понятие земной актуальности вопросов, их приоритетов. А возможно, в тот момент в моём сознании не существовало эмоциональной напряжённости, заряженности, чтобы кого-то выделить.
Нужно сказать, что я не помню и не могу вспомнить, как я ни пытался, интонаций его или моего голоса и самого звука голосов. По всей видимости, вопросы-ответы были невербального характера (как бы телепатическими).
Сказав «попробуем», он развернулся влево (я вправо) и увлёк меня, забирая чуть вправо по легкой дуге. Я не могу сказать – шли мы пешком или плыли. Я не ощущал передвижения пешим шагом, то ли ходьба легко давалась и я не ощущал пола и ног, то ли ещё что, но скорость движения соответствовала скорости пешехода. Почти сразу же, метрах в 20-30 впереди я увидел впереди мрака три или четыре не сильно освещённых (как бы настольной лампой) мягким светом фигуры, слегка склонившихся над чем-то типа стола и беседующих. Задолго до нашего приближения они выпрямились и одна из фигур двинулась нам навстречу, не отводя от меня взгляда.
Я приблизился и остановился напротив. Это был слегка смуглый молодой человек (или не смуглый, а я так посчитал, обратив внимание на его чёрные слегка волнистые волосы), с мягким приятным лицом, открытым лбом и внимательными глазами, ростом, возможно, чуть ниже меня, возрастом около 20 лет. С возрастом там очень трудно определиться, как я успел понять. Старых там нет, а глаза у всех с опытом. Возраст определяется очень условно и приблизительно. В данном случае я, говоря о возрасте, имею ввиду впечатление от внешнего вида, фигуры и покровов кожи.
Деталей его одежды я не поймал или не запомнил, но чего-то стильного, наподобие того как у отца, я не заметил. Было на нём что-то неброское и свободное, типа футболки или, возможно, подобия туники, мягкого слегка тёмного цвета. Я видел его лишь до пояса, остальное терялось в сумерках — чем далее вниз, тем темнее.
Он спокойно и внимательно на меня смотрел, в каком-то ожидании и готовности, но этот взгляд не был навязчивым. Я не слышал, чтобы отец ему что-то сказал, когда мы подошли. То ли он сам что-то уже знал, то ли отец мог с ним общаться как-то минуя меня. Я его не узнавал, но, помня, что мы направлялись на предполагаемую встречу со знакомыми, а этот человек сам обратил на меня внимание и подошёл ко мне, я спросил его: «Мы встречались?».
Через секундную паузу (я успел её отметить!) он ответил мне: «Нет». Не знаю, было ли это кратким размышлением при ответе, или же этому человеку была свойственна именно такая манера общения, то есть неторопливая, спокойная, хотя сами ответы произносились быстро (возможно эта быстрота так воспринималась по причине невербального общения?). Но всё же, мне думается, пауза была. Молодой человек, видимо, мгновение определялся с нужным ответом.
Здесь я заметил, что отца рядом уже нет. То ли он посчитал, что я прикреплён к кому-то или увлечён кем-то, то ли еще по какой причине, но он исчез из поля моей видимости. А может и не исчез совсем, но я больше его не видел. А с видимостью там, как я сказал, было своеобразно. Я видел только того человека, с которым общался непосредственно, и более ничего. Вокруг сплошной мрак. То ли свет исходил от этих людей и в строго умеренном количестве, не охватывая лишнее пространство, то ли это было связано со мною и я мог видеть лишь то, на чем концентрировался и на чём удерживал внимание. Этого я не успел ни понять, ни расспросить.
Далее моя память начала угасать, да и сам визит подходил к концу. Я, кажется, повторил молодому человеку свой вопрос, ранее адресованный отцу: «Могу ли я увидеть кого-либо из ушедших людей, прежде мне знакомых?». Молодой человек повёл меня по направлению в ту сторону, откуда мы пришли с отцом, но забирая по дуге несколько вправо, отчего получалось, что мы направлялись в противоположную сторону от той точки, где я встретился с отцом и где была дверь. Метрах в ста впереди я заметил небольшие скопления света (как от настольных ламп) и почувствовал наличие там людей, но увидеть мне это уже не пришлось – я проснулся…
Проснувшись под впечатлением, но в каком-то абсолютном спокойствии и даже безмятежности, я продолжал перебирать в памяти картины увиденного. Болело правое плечо (видимо, оно и послужило причиной пробуждения). Перебирая в памяти увиденное, ко мне стало постепенно приходить сожаление краткости визита, что я многое не успел расспросить и понять. Почему-то меня очень сильно интересовала личность того молодого человека. Почему он не представился сам, когда подошел? Почему его не представил мне отец? Кто он был? Я не спешил его спросить либо из вежливости, либо будучи уверенным, что успею, но вот не успел. Но почему он не представился, подойдя сам? Он не производил впечатление некультурного и малообразованного человека, скорее наоборот.
При всём своем сожалении от быстро закончившегося сюжета и неполученных ответов, ко мне пришло осознание того, что я увидел главное – есть иной мир, я в нём был и видел его собственными глазами. Это очень много. Больше, чем я мог себе вообразить до этого. Ранее я подозревал о возможной вероятности этого. Или даже не подозревал, а допускал. Теперь же я его увидел сам, и таким образом, мои допущения, минуя форму подозрения, перешли сразу в статус твёрдого знания.
Размышляя об увиденном, я осознал, что не видел того, был ли я одет и во что. Ничто там не обратило на это моего внимания. Я не чувствовал там температуры, не ощущал движения воздуха и, наверное, по этой причине моя одежда осталась для меня без внимания. Хотя выше я уже упоминал, что при приземлении, когда я «вываливался» из двери, я видел стопы своих ног, касавшихся пола. По моему мнению, я был босым. Но был ли я гол полностью или частично (у спящего на мне были трусы и футболка), мне неизвестно. Хотя, когда я обнялся с отцом, я почувствовал наощупь ткань его пиджака, значит руки, как минимум до плеч, были свободны от одежды.
Я вовсе не слышал там никаких посторонних звуков. Только очень скудные реплики, о которых я уже упомянул, но и они, как я подозреваю, были не голосом.
Меня не то чтобы поразили, но обратили на себя внимание их лица. Не их физическое состояние – это я уже описал. Мое внимание привлекло спокойствие их лиц, даже некая безмятежность. Но это не были застывшие лица. Это лица спокойных, думающих людей, внимательно но ненавязчиво, не в упор, хотя и прямо на тебя смотрящие, с каким то ощущением лёгкой ироничности. Эта ирония была направлена не на меня, а являлась как бы их характерной чертой вообще. Она не обижала и не унижала. Я к ней относился спокойно, как равный с ними. Их взгляды — это взгляды людей уже что-то знающих о тебе, но спокойно за тобой наблюдающих и внимательных, ожидающих от тебя действий, но не торопящие, не побуждающие тебя к действию. Просто внимательное мягкое ожидание в состоянии готовности отозваться на твое желание или вопрос.
Разговорчивыми я бы их не назвал, но у меня не возникло чувства, что они молчуны. В нашей жизни мы привыкли создавать вокруг себя некий фон из непрекращающейся говорильни, она вокруг нас висит облаком. Видимо, там этого не требуется и это воспринимается естественным, и потому нет ощущения в недостатке этого фона.
Хотя, когда мы в конце подходили к скоплению световых точек, до которых я не дошел, по причине моего пробуждения, я, кажется, слышал какой-то гвалт от находящихся там людей. Ведь что-то мне дало почувствовать, что там есть люди.
Осталось смутное чувство того, что должно быть какое-то продолжение. Посмотрим. Хотелось бы в следующий раз снова повидаться именно с тем человеком, с которым я там не встретился — встретиться и увидеть, узнать – как он там».
МОЙ КОММЕНТАРИЙ:
Здравствуйте, Георгий!
Внимательно ознакомился с Вашим опытом, и прежде всего хотел поблагодарить Вас за то, что Вы изложили его со всей скрупулезностью и вниманием к деталям, что безусловно, выдаёт в Вас умного и наблюдательного человека. У меня самого в жизни было несколько похожих эпизодов, и некоторые детали удивительным образом схожи. Должен отметить несколько моментов:
1.Обстановка «сумрака» характерна для нижних слоев Тонкого мира (ТМ), ближних в нашему земному уровню. О том же говорит ассоциация с замкнутым помещением или «туннелем». Вполне возможно, что Вашим собеседникам пришлось понизить свой уровень вибраций до такого состояния, чтобы между ими и Вами могла произойти встреча. Окружение такого рода есть мысленный «конструкт», образуемый коллективным сознанием тех, кто там находится.
2. Если обитатели более высокого уровня ТМ спускаются на более низкий, в той среде заметна как бы световая аура или свечение вокруг них, что видимо, Вы и наблюдали.
3. Эффект «фокусировки», при котором можно различить те или иные детали, настроившись на них, полностью подтверждаю. В моём опыте это также присутствовало.
4. У одного моего близкого друга остались некоторые воспоминания касательно периода перед текущим земным воплощением, которые сопровождали его всю жизнь, с раннего детства. Так вот, один из эпизодов, который он помнит, это что-то вроде совещания с соратниками или наставниками, образы которых всплывают в его памяти как «люди в плащах и капюшонах», с закрытыми лицами. Возможно, такой «заместительный образ» создает наше подсознание, в том случае, когда распознавание конкретной личности невозможно или по какой-то причине затруднительно.
Хотел бы предложить Вам одну весьма важную и примечательную книгу Юргена Зиве «Перспективы вечности», вышедшую в 2015 году. Её автор благодаря многолетней практике медитации обрёл способность путешествовать по реальностям ушедших и собирать информацию в мельчайших подробностях. Думаю, многие детали, о которых он говорит, покажутся Вам родными и знакомыми, аналогично тому, как это было со мной. Единственный минус — книга написана на английском языке и я не знаю, будет ли она переведена когда-либо. Но если у Вас есть возможность как-либо с ней ознакомиться — весьма рекомендую это сделать. Цепляю её во вложении.
С уважением, Артём Михеев.
