Нужны ли нам азиатские кишлаки вместо русских деревень
Нищающая, полуразвалившаяся русская деревня, к сожалению, превратилась в такую же примету времени, как и кафе с типичными азиатскими названиями даже в самых глухих местах России.
В нашем обществе уже начали поговаривать о том, что именно мигранты способны спасти умирающее русское село. Однако попробуем разобраться уместно ли «спасение», способное привести нашу деревню к утрате остатков самобытности и идентичности, либо же все-таки стоит напрячься и найти иной путь.
В 2012 году мне довелось побывать в Рыбнослободском районе Республики Татарстан, некогда русском селе Шумково, о чем, собственно, можно судить по названию этого топонима. В советские времена село утратило свою изначальную этническую принадлежность, во многом благодаря близости к Казани, став «интернациональным», то есть русско-татарским.
Но к моменту нашего визита деревня начала становится уже таджикской: приехали несколько семей довольно экзотической наружности – мужчины как один с бородами, но без усов, женщины в разноцветных халатах и платках и вместе стайка шустрых детей.
Приезжие довольно быстро обжились, да так успешно, что очень скоро в единственной школе Шумково – начальной, во втором классе остался всего-навсего один ученик из местных. Все остальные – сплошь смуглые да черноволосые.
Мечеть вместо развалин церкви
И все бы ничего, но очень скоро приезжие начали диктовать свои условия: запрещать своим девочкам переодеваться в спортивную форму на уроках физкультуры, а то и вовсе ходить на них, а также начали цепляться и к местным дамам, мол, чего ходите в коротком, нельзя так… То, что гости нередко как бы невзначай запускали своих коз и овец на чужие участки, так к тому уже вроде как и привыкли.
Но настоящий шквал возмущения у местных вызвала попытка таджиков приспособить под мечеть единственное в селе кирпичное двухэтажное здание – некогда кулацкий дом, отданный большевиками поначалу под интернат, а затем – под библиотеку.
Селяне собрали сход: не хотим никакой мечети, причем солидарными с русскими оказались и татары, которые сказали что «таджикской мечети» им не нужно, ибо своя имеется в соседнем татарском селе, и вообще гости верят «как-то не так».
На тот момент назревший в Шумково конфликт удалось, согласно формулировке представителей сельской власти, которая оказалась практически на стороне приезжих, «отложить». Что там сейчас — появилась ли мечеть, увеличилось ли количество гостей с юга – неизвестно, но судя по наметившимся на тот момент тенденциям, скорее всего, появилась и увеличилось.
Причем, лояльность местных властей к таджикам тоже носила какой-то неуловимый для невооруженного взгляда подтекст, поскольку, как выяснилось, приезжие на селе не работали, а ездили на стройки в Казань. В Шумково же жили, покупая местные покосившиеся избы практически за бесценок.
Помню, как мы хотели взять комментарий у неофициального главы таджикской общины, долго стучали в ворота его дома, в итоге нам открыл пацаненок лет четырех: выяснилось, что замужние женщины показываться на глаза незнакомых мужчин не имеют права, практически всю жизнь после брака проводя в четырех стенах…
Еще мы узнали, что оставшиеся в селе местные русские и татары там практически не живут, в своей массе перебравшись в город, приезжая в родные пенаты исключительно как на дачу, пожарить шашлыки, подышать свежим воздухом, картошку покопать…
Запомнилось, как разительным контрастом на фоне желания приезжих построить мечеть, смотрелись развалины местного православного храма 19 века, разоренного и поруганного в годы советского безбожия не восстановленного и по сей день. Исписанные стены, мусор…
Мягкая колонизация
Эксперт Института национальной стратегии, исламовед Раис Сулейманов был одним из тех, кто посетил Шумково пять лет назад, и продолжал профессионально мониторить ситуацию последовавшие за этим пять лет.
«Происходит своего рода процесс колонизации сельской глубинки. Мы видим, как местное население начинает замещаться приезжим, инокультурным, — сказал Сулейманов.
– Возникает вопрос: с одной стороны, государство заинтересовано в том, чтобы сельское население в России было, но в то же время в условиях отсутствия инфраструктуры на селе люди просто уезжают в города, и если появляется вакуум, то он кем-то заполняется. В Центральной России, в Поволжье и на Урале — это мигранты из Центральной Азии, а на Дальнем Востоке заселение идет из Китая.
Естественно, в перспективе, лет через двадцать лет, это не такой уж большой срок, мы можем столкнуться с ситуацией, когда деревни, которые исторически были русскими, станут таджикско-узбекскими.
Хочу подчеркнуть, что мигранты, как правило, стараются переезжать на законных основаниях, они покупают дома у тех селян, что переезжают в города, селятся семьями, обживаются, приглашают родственников…»
Эксперт считает, что даже при том, что новые поселенцы могут прибывать на русские земли изначально с миролюбивым настроем, впоследствии разница культур может привести к конфликтам между теми, кто приехал, и теми, кто еще остался.
«Хотя такие конфликты официальные власти и правоохранительные органы пытаются трактовать как бытовые, на практике они практически всегда имеют хотя бы какую-то национальную и религиозную составляющую, — убежден собеседник.
— И они будут вспыхивать. Как правило, подобные ситуации заканчивается тем, что побеждает одна из сторон, а другая сторона просто покидает место конфликта. И нередко эта сторона – именно коренное население, которое оставляет свои деревни. Нужно учитывать и тот момент, что мигранты приезжают в Россию, чтобы поселиться у нас надолго, рождаемость у них выше, чем у коренного населения.
Таким образом, ситуация идет к тому, что следующее поколение жителей заселяемых приезжими деревень будет во многом состоять из людей не интегрированных в местную культуру, не разделяющих ценности, которые разделяет местное население.
На фоне этого мне совсем непонятно, почему существующая программа по переселению соотечественников фактически не работает, есть много русского населения в Центральной Азии и Казахстане, готового перебраться в Россию.
«Казалось бы, вот кого нужно было бы привлечь в сельскую местность, но эти попытки неизменно наталкиваются на откровенный саботаж со стороны органов местной власти, — продолжил Сулейманов,
— Я лично был свидетелем ситуации, как жители Казахстана, русские по национальности, пытались перебраться в Башкортостан, но не могли зарегистрироваться там, годами стоя в очередях, чтобы получить гражданство, столкнувшись с откровенным равнодушием со стороны бюрократии».
Подтверждение слов Сулейманова я увидел в Тульской области, на шоссе близ легендарного места для русской истории – Куликова поля. Отъехав от русской святыни, двигаясь вдоль трассы, мне довелось лицезреть огромного вида плакат, рекламирующий заведение с вроде бы непривычным, а на самом деле уже обыденным для тех мест названием «Ататюрк». Фамилия известного турецкого деятеля была украшена азербайджанским флагом…
Нуждаемся ли мы в подобном спасении?
Новый виток дискуссий вокруг постепенного и неуклонного изменения этнического лица русской сельской глубинки вызвала статья журналиста ИА «Фергана» (Узбекистан), согласно которой единственной надеждой для умирающих деревень России являются именно таджики и узбеки.
Автор довольно деликатно анализирует причины, разрушившие становой хребет традиционной русской цивилизации — деревню. То есть войну, объявленную коммунистами русской деревне в виде продразверсток, раскулачивания и коллективизации.
А также на примере села Рождествено Тверской области показывает, как на смену спившимся и в своей массе бездетным русским жителям деревни пришли сорок семь крепких многодетных таджикских семей из Бадахшана. Чьи мужчины каждое воскресенье играют в футбол на местной спортплощадке, всем видом показывая оставшимся в деревне русским, кто теперь там хозяин.
В отличие от местных они без проблем находят работу и вполне удовлетворены уровнем заработка. Причем, как выясняет автор, переезжают целыми кишлаками – на исторической родине наблюдается прямо-таки катастрофическая нехватка земли. И, естественно, работы.
На фото к тексту по сельской улочке Рождествено идет смуглая женщина в характерном платке, а на заднем фоне виден остов обшарпанного храма без купола, маковки на колокольне и, естественно, без крестов. Советской власти, воевавшей с православием, на секундочку, нет уже более четверти века…
И хотелось бы поспорить с выводами журналиста из Узбекистана, но тот приводит, например, недавнюю цитату из речи московского градоначальника Сергея Собянина, которую тот изволил выдать не далее, как в ноябре прошлого года:
У нас в сельской местности проживает сегодня условно лишних пятнадцать миллионов человек, которые для производства сельскохозяйственной продукции с учетом новых технологий производительности на селе по большому счету не нужны.
Демограф Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Евгений Чернин, в свою очередь, констатирует:
Количество среднеазиатов на селе увеличилось с примерно 120 тысяч до 145 тысяч человек, однако эти данные практически не учитывают временных трудовых мигрантов, две трети из этих учтенных в статистике людей имеют российское гражданство.
И, казалось бы, что такое несколько сотен тысяч супротив десятков миллионов, пусть даже щедро объявленных лишними людей? Но лиха беда начало, и если этот вливающийся в наш увядающий пруд бодрый иноземный и иноверный поток смог преобразить несколько сел, то сколько ему потребуется времени, чтобы преобразить всю сельскую глубинку России?
Даже на такой по умолчанию толерантной к вопросам миграции либеральной площадке, как Гайдаровский форум, при обсуждении вопроса миграции прозвучали и тревожные нотки:
Миграция приводит к четко фиксированным в исторической перспективе результатам: смене одного субъекта культуры другим, —
заявил, выступая на форуме, руководитель Центра исследований общих проблем современного Востока Сергей Панарин.
И звоном колокола в подтверждение его слов звучит статистика МВД: по данным министра внутренних дел Владимира Колокольцева, с начала 2017 года на территорию России въехали 14 млн мигрантов. По словам главы ведомства, на протяжении последних лет наша страна входит в тройку государств-лидеров по этому показателю.
Вспомнить про своих
Еще одно воспоминание: летом в 2016 году мне довелось побывать в мордовском селе на территории Чувашии – и этому не нужно удивляться, поскольку ленинская национальная политика была весьма причудливой, но да речь не об этом. Погостив в добротном просторном и светлом доме приятеля, я предположил, что живут они, если не богато, то хотя бы в достатке.
На что получил предельно ясный ответ: в последнее время еле сводят концы с концами, закупщики берут у них товар за копейки, впоследствии реализуя продукцию по ценам во много раз превышающим закупочные.
Дошло до того, что селяне надумали продавать корову (уже продали, наверное), что стало для меня не очень хорошим звоночком: еще из литературы я запомнил для себя, что корову-кормилицу на селе продавали в последнюю очередь.
После мы заехали в русское село в Марий Эл и услышали практически ту же историю, но в новых подробностях – там семья выживала лишь за счет собственных кур и, соответственно, яиц, все остальные способы хозяйствования оказались для нее убыточными, и, ясное дело, своих детей чета готовила к отправке в город…
«Фермер или средний предприниматель производит продукцию, но он всё вынужден сдавать перекупщику, который у него берет за бесценок, — подтвердил сложившееся на аграрном рынке положение дел член Ассоциации фермеров России Игорь Черный. – Если он крут, то повезет прямиком в «Пятерочку», Metro или «Магнит», но там оплата через 45 суток после того, как он сдал продукцию на реализацию…
Если, допустим, фермер хочет пробиться на столичный рынок, то у него ничего не получится: на ярмарках выходного дня практически не осталось производителей: один – два не более, остальные – перекупщики. Вопрос сбыта – самый основной вопрос у фермеров. Если бы его решили, тогда на селе люди жили бы нормально.
Не случайно в России за два или за три года вымерли 11-15 тысяч деревень. В Европе существует поддержка фермеров на уровне, грубо говоря, в среднем 500—600 евро на гектар земли. А у нас по 500-700 рублей, которые еще надо ждать два или три года».
Вот и выходит, что еще не успев заново привыкнуть к земле после семи десятков лет усиленного отлучения от нее коммунистической диктатурой, русские люди снова отступаются от корней. Погрязнув в безысходности и круговерти постоянных проблем. Но, как говорят в России, «свято место пусто не бывает».
И на начинающие вымирать земли находятся новые хозяева, на порядок менее прихотливые и, выходит, с гораздо большей жаждой жизни. Может, действительно, кишлак вместо села на русской равнине – это выход, который устроит всех?
«Анклавное проживание — крайне опасно для российского государства, поскольку экстремисты всех мастей как раз активно используют такие места, — поделился своим видением проблемы с президент Информационно-аналитического центра «Религия и общество» Алексей Гришин.
— Во-первых, там очень тяжело создавать какие-то социально-бытовые приемлемые условия, во-вторых, как правило, там не работает система социального страхования, и если даже туда приезжают мигранты, их дети уклоняются от посещения российских школ.
То есть нет адаптации, человек живет России, но формально он продолжает находиться в своем обществе и даже есть случаи, когда на территории этнических анклавов существовала собственная «система судов» и даже «тюрьмы».
Выходит, подобные этнические деревни – тоже не выход. Ну, где же он тогда? Возможно, стоит обратиться к опыту Сингапура, города-государства, который открыт для миграции, но создание этнических анклавов там запрещено и жестко контролируется: в один дом поселяют представителей разных этносов равномерно, не превышая долю представительства тех или других народов.
Поддерживая многорасовую окружающую среду в наших домах, школах, магазинах и на игровых площадках, мы поддерживаем социальную стабильность, гармонию и религиозную терпимость
— так комментирует свой метод министр национального развития страны Ма Боу Тан.
Хотя, конечно, неплохо было бы при таком подходе все-таки поддерживать не на словах, формально, а на деле собственного сельхозпроизводителя, чтобы русские люди все-таки не покидали сел.
Потому как, конечно, по умолчанию мы рады всем, и с мусульманами живем бок о бок уже которую сотню лет, но все-таки если над восстановленными храмами в Шумково и Рождествено зазолотятся не православные кресты, а полумесяцы, а вместо звона колоколов зазвучат призывы муэдзинов, то будет как-то грустно. Даже очень.
Автор: Алексей Топоров
